Бюргеры многих округов (Гопштадта, Якобсдаля, Форесмита, Филипполиса, Бетулии, Смитфильда, Рувиля, Вепенера, Блумфонтейна и южной части Ледибранда), сложившие оружие или разошедшиеся по домам, были оставлены лордом Робертсом в покое (т. е. их личность, но не имущество). Меня уже не было там тогда, я ушел на север.
Я оставался во Франкфорте в ожидании амуниции, которая должна была прибыть со станции Грейлингсштадт. В то время, как я находился там, правительство решило, по предложению некоторых офицеров, упразднить чин фехтгенерала, вследствие чего, все офицеры сняли с себя этот чин. Но я избрал другой исход и стал вместо фехтгенерала - заместителем главного комманданта (assistent hoofdcommandant). Непосредственно за этим я назначил таковыми же Пита Девета, К. К. Фронемана, Филиппа Бота и Поля Ру.
Глава XIV.
Роодеваль
Боевые припасы прибыли в сохранности, и в конце мая я отправился за 11-12 миль от Гейльброна к коммандантам Стенекампу и Я. Оливиру, которые стояли около небольшого холмика, названного нами холмиком президента.
Здесь я разделил отряды и, взяв 600 человек, имевших лучших лошадей, отправился вечером 2 июня по направлению к станции Роодеваль. Я прошел в ту ночь на ферму Левфонтейн, находившуюся в 9 милях к юго-западу от Гейльброна, где я должен был спрятать свой отряд так, чтобы гейльбронский английский гарнизон его не заметил. На следующий вечер я пошел к Смитсдрифту, лежавшему на дороге между Гейльброном и Кронштадтом. Я снова спрятался и на следующий день. 4 мая после полудня, получил извещение, что неприятельский обоз шел от Реностерривира в Гейльброн. Он выступид еще накануне и расположился лагерем менее чем в одной миле к востоку от фермы Звавелькранц, в 400-500 шагах от Реностерривира, на довольно неудобном для него месте.
Очень рано на следующий день я послал часть бюргеров к реке, в 500 шагах от обоза, а как только рассвело, мы окружили обоз со всех сторон. Солнце только что поднялось, когда я послал одного из моих людей с белым флагом к начальствовавшему офицеру, чтобы сказать ему, что он окружен и что уйти от нас никак не может; а что во избежание кровопролития ему лучше бы сдаться.
Мой посланный вернулся назад с английским офицером, и я узнал, что имею дело с гайлендерами. Он хотел поставить условия, но, конечно, мой ответь гласил: "безусловная сдача". Тогда офицер попросил отсрочку, чтобы успеть передать мой ответ своему начальнику, и уехал обратно. Нам пришлось ждать не долго - появился белый флаг.
Мы взяли в плен 200 гайлендеров и 56 тяжело нагруженных возов, из которых почти каждый был запряжен 16 быками.
Какое счастье для нас, что это случилось не в виду Гейльброна или Роодеваля. Мы не сделали ни одного выстрела, и я понял, что пока мне нечего бояться и что ничто не помешает мне выполнить мое намерение, состоявшее в том, чтобы взять склад амуниции у Роодеваля.
Я немедленно пошел назад туда, где я переночевал в прошлую ночь. Генерал Филипп Бота отправился с пленными и с добычей в лагерь президента и на следующее утро вернулся назад.
А я в тот же вечер 6 июня отправился в Роодеваль. Около Вальфонтейна я разделил своих людей. Комманданта Стенекампа с 300 людьми и одним орудием Круппа я послал сделать нападение на следующее утро с рассветом на станцию Вредефортвег; а генерала Фронемана с коммандантами Нелем и Плойи отправил на север от железнодорожного моста на реке Реностер с тем, чтобы он рано утром с 300 людей, одним орудием Круппа и одной скорострельной пушкой сделал бы на рассвете нападение на английский лагерь, расположившийся около ряда красных холмиков. Сам же я, вместе с коммандантом Нитоля Фури, 80 людьми и одним крупповским орудием пошел к станции Роодеваль.
В Дорндрайи я оставил свой крохотный обоз, или точнее несколько повозок, с 20 бюргерами, и приказал сотне людей стоять на стороже в том месте, где они уже были в прошлую ночь, между мной и Гейльброном.
Из разведок капитана Схеперса я узнал, где и как что обстоит, и уяснил себе, что мне надо было делать.
Несмотря на то, что у станции Вредефортвег, как мне сказали, было видно всего 50 человек, я дал комманданту Стенекампу 300 людей, так как я знал, что к северу оттуда находились огромные неприятельские силы; к тому же, могли бы еще быть посланы и другие подкрепления к Вредефорту. По моим расчетам генералу Фронеману предстояло иметь столкновение с большим числом англичан, но я дал ему людей не больше чем комманданту Стенекампу. Зато я дал ему два орудия на том основании, что хотя англичане имели хорошие позиции, но те, которые мог занять генерал Фронеман, были еще лучше. Мне сказали, что в Роодевале находится не более сотни человек, но что они очень хорошо укрепились. Впоследствии их оказалось по крайней мере вдвое больше.
7 июня очень рано я был уже в Роодевале и приблизился к станции на 800 шагов. Орудие Круппа было при мне. Поместив его наивыгоднейшим образом, я приказал сняться с передков.
Но, чу! что это за ружейный залп вдали?
"По всей вероятности, это генерал Фронеман дает о себе знать", подумал я. Но вот еще залп, другой...
Опять тишина.
До рассвета оставалось еще часа два.
Я воспользовался тьмой и послал четырех людей к станции с тем, чтобы они подошли по возможности близко и разглядели, в чем дело. Они подползли на расстояние сотни шагов.
Вернувшись еще в темноте, они рассказали мне, что или там невероятное количество всякого добра, или же неприятель устроил страшно высокое укрепление. Они видели также множество стоящих там железнодорожных вагонов. Но все было тихо, и они не приметили ни одного человека.
Начало рассветать. Тогда я послал к англичанам бюргера с белым флагом, требуя от английского начальника сдачи. Ответ, последовавший немедленно на мое письмецо, гласил:
- Мы не сдадимся.
На это я ответил сильнейшей стрельбой, зараз и из крупповского орудия и из маузеровских ружей. Англичане, в свою очередь, отвечали тем же.
Но у нас не было никаких укреплений, никакой защиты. Там, где мы находились, была маленькая выемка вроде "пана"{40}, но она была так неглубока, что в нее уходили ноги лошадей лишь до колен. К северо-западу от железной дороги была другая выемка настолько глубокая, что могла бы защищать лошадь, но она находилась не ближе как в тысяче шагов от станции, и к тому же, если бы мы ее заняли, то люди были бы совершенно так же не защищены, как здес. Я не хотел остановиться там и потому еще, что пришлось бы переходить через железнодорожную линию, и представлялась опасность быть замеченными англичанами.
Наименьшей опасности подвергались бюргеры, ложась на землю, но этого, опять-таки, не могли сделать люди, находившиеся при орудии. Поэтому я приказал последним:
- Прицепите пушку к передку, отвезите ее за 3.000 шагов и палите оттуда во всю мочь!
Лошади с передком были подведены к орудию под градом пуль. Пока это делалось, я приказал моим 80 бюргерам стрелять изо всех сил в англичан и мешать им целиться. Удивительное дело! Капитан Мюллер отвез орудие, не поплатившись ни человеком, ни лошадью, на расстояние 3.000 метров. Оттуда он с успехом стал бомбардировать неприятеля.
Около 10 часов англичане, с которыми имел дело генерал Фронеман, сдались. Тогда я немедленно приказал привезти его два орудия. Они прибыли к 12 часам и стали с двух сторон бомбардировать англичан. Прошел еще час, во время которого мы не переставали стрелять из трех пушек и 80 маузеровских ружей, и... показался белый флаг. Я прекратил стрельбу и поехал к станции. Ко мне вышли два офицера. Они сказали мне, что согласны на сдачу с условием, чтобы все их личное имущество (платья, пледы и т. д.) они оставили при себе, равно как и почту, которую они только что получили. (Там находились две последние английские почты). Я отвечал им, что их частное имущество я не трону, так как никогда еще не позволял себе отнимать частную собственность моих пленных{41}, но что касается писем, то я не могу допустить, чтобы они попали к адресатам, и что их необходимо сжечь.
Офицерам ничего не оставалось более, как согласиться. Они встретились со мной в ста шагах от станции, а потому я сказал им, что если они не согласны на сдачу, то я буду штурмовать.
Но они сдались.
Подойдя к станции, мы были поражены великолепными укреплениями англичан, сделанными из прессованных тюков платья, пледов и почтовых посылок. Они были настолько хороши, что вследствие этого потери англичан оказались не велики; всего 27 убитых и раненых. Мы взяли 200 человек в плен.