Таким образом возведенная в принцип борьба против равноправия людей и народов достигает в практике фашизма, поскольку он проводит в жизнь расовую теорию, своей кульминации. В области «чистой» теории провозглашается господство германцев над неполноценными расами; а в порядке применения теории фашисты пытаются установить варварскую тиранию маленькой клики монополистического капитала над всем человечеством.
Этим парадоксальным положением создается беспримерная моральная деградация. Достоевский описал в «Записках из Мертвого дома» начальника тюрьмы — самодура, жесточайшим и произвольнейшим образом обращавшегося с заключенными. Всегда пьяный, он то и дело кричал: «Здесь я царь и бог!». Фашизм хочет превратить всю Германию в такого начальника тюрьмы.
Достоевский пророчески показал, до каких пределов морального падения может довести человека принцип «все дозволено». Полуидиот Смердяков в „Братьях Карамазовых" совершает, основываясь на этой морали, хиртро задуманное кошмарное убийство. С величайшим реализмом и психологической глубиной показывает Достоевский, как убийца при этом неизбежно морально и душевно погибает, становится неспособным к дальнейшей жизни. Гитлер и его клика хотят превратить всех немцев в таких Смердяковых, жестоких и хитрых, одержимых манией величия по отношению к другим нациям и молчаливопокорных внутри страны.
Понятно, что весь цивилизованный мир должен был восстать против такого организованного и систематического варварства. К сожалению, демократии Запада сделали это слишком поздно, несмотря на своевременные и настойчивые предостережения Советского Союза; они делали это лишь после долгих колебаний, после отчаянных и безнадежных попыток, ценою жертв, мирно договориться с варварской реакцией; лишь после ряда неудачных попыток — по остроумному выражению Г. Димитрова— «не дразнить зверя», чтобы мирно жить рядом с ним. Единый фронт всех свободолюбивых людей и народов против фашизма — это больше чем тактика: это глубокая историческая необходимость для спасения человеческой культуры.
Можно быть совершенно неверующим, даже воинствующим атеистом, и все же восторгаться героическим сопротивлением германских католиков варварскому террористическому режиму Гитлера, поддерживать их и видеть в этом защиту человеческой культуры. Когда католики во имя своей религии протестуют против расовой теории, когда они заявляют, что бог не создал никакой разницы между расами, что для бога все души человеческие, к какой бы расе они ни принадлежали, имеют одинаковую ценность,— то в настоящее время, в борьбе против фашизма, это голос прогресса. Коммунист-атеист и верующий католик могут с глубоким убеждением совместно бороться против Гитлера. Разница между ними в том, что они защищают от фашистского варварства различные этапы развития человечества, что им дороги различные ступени развития равноправия людей и народов, но оба они борются за равноправие против принципиального неравенства, ведущего к современному людоедству.
Можно самым резким образом критиковать противоречия буржуазных демократий, можно вместе с Анатолем Франсом и другими иронически смотреть на формальное равенство перед законом. Но когда представители либерализма и демократии фактически борются против Гитлера, то они являются действительно защитниками культуры и цивилизации против варварства.
Фашизм, фашистская расовая теория означают полное уничтожение человеческой культуры и цивилизации. Поэтому самая решительная истребительная война против него всегда будет оборонительной войной. «Немецкие захватчика хотят иметь истребительную войну... что ж, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат», — говорит советский народ устами Сталина. Фашизм должен быть уничтожен, потому что самим фактом своего существования он угрожает истребить все свободолюбивые народы, и только после его уничтожения может в этом мире наступить равновесие. Об исторической ценности, о возможности и направлении развития этого равновесия можно и нужно будет спорить лишь потом, после истребления варварского врага. Но уничтожение фашистского варварства является предпосылкой для всего дальнейшего: в нем спасение будущего, спасение угнетенных людей и народив от глубочайшего политического и морального унижения.