Покажу здесь на одном примере, как следует понимать взаимодействие знака, значения и вещи (явления).
В свое время К. Яберг писал[98], что изобретение пороха в XIV столетии имело важные последствия не только для экономической жизни человечества, но косвенно и для самых разнообразных языков, в том числе и романских. До XIV в. французское существительное poudre означало ʽпыльʼ, с периода же изобретения пороха poudre стало употребляться не только для наименования ʽпылиʼ, но и для наименования ʽпорохаʼ. Возникла полисемия poudre. По мысли Яберга, подобная полисемия «оказалась для языка неудобной». Чтобы «избавиться от нее», язык использовал другое слово – poussière, ранее бытовавшее лишь в диалектах, а затем вошедшее в литературный обиход. Возникла дифференциация значений между двумя существительными: poudre стало служить главным образом для наименования ʽпорохаʼ, a poussière – для наименования ʽпылиʼ.
В этой семантической истории двух взаимно связанных слов, очерченной ученым, все же не все представляется ясным. Прежде всего: почему полисемия poudre (ʽпыльʼ, ʽпорохʼ), сформировавшаяся в определенную эпоху, оказалась позднее «неудобной»? Как следует понимать подобное «неудобство», если в других романских и германских языках, где тоже известно это слово, оно легко сохраняет аналогичную полисемию? Чтобы ответить на подобные вопросы, разыскания в сфере знак – значение – вещь (явление) оказываются совершенно необходимыми.
В старофранцузском языке poudre (другие формы и написания poudrier, poldrier, poudrer) действительно означало ʽпыльʼ. Это же значение poudre ʽпыльʼ сохраняется вплоть до конца XVII в. у французских классиков той эпохи оно оказывается еще вполне живым. Так, у Мольера («Bourgeois gentilhomme», III, 3): Ce grand escogriffe de maitre dʼarmes remplit de poudre tout mon ménage ʽЭтот верзила, учитель фехтования, наполнил пылью все мои покоиʼ. В современном языке poudre ʽпыльʼ возможно лишь в несвободных сочетаниях, как пережиток старого осмысления: jeter de la poudre aux yeux ʽпустить пыль в глазаʼ и в некоторых других выражениях. Так очень медленно, на протяжении ряда веков формировалась дифференциация слов и значений: poudre ʽпорохʼ и poussière ʽпыльʼ. Сходным образом разграничены понятия ʽпорохʼ и ʽпыльʼ в испанском и португальском языках (исп. pólvora ʽпорохʼ и polvo ʽпыльʼ, порт. pólvora и poeira).
Но вот в итальянском языке, казалось бы, аналогичный вопрос решается совсем иначе. Итальянское существительное polvere весьма многозначно и в современную эпоху. Это и ʽпыльʼ, и ʽпорохʼ, и ʽпорошокʼ, и ʽпрахʼ. Итальянский не знает ни дифференциации, издавна характерной для испанского и португальского языков (разные слова для обозначения ʽпорохаʼ и ʽпылиʼ), ни дифференциации, сравнительно поздно сложившейся во французском.
Еще одно новое отношение сложилось в румынском языке. Теоретически здесь были весьма благоприятные условия для дифференциации пыль – порох между разными словами: наряду с образованием латинского происхождения (pulbere) этот язык издавна располагал и существительным славянского источника (praf, ср. рус. прах). Однако практически, несмотря на благоприятные предпосылки, разграничения здесь не получилось. Современные толковые словари румынского языка отмечают, что каждее из этих двух существительных может иметь и значение ʽпыльʼ, и значение ʽпорохʼ. Различие лишь в том, что praf употребляется чаще, чем pulbere. Румынский язык остается равнодушным к дифференциации пыль – порох между разными словами.
Сказанное, разумеется, не означает, что румынский смешивает данные понятия. Румынский язык, как и итальянский, передает эти разные понятия с помощью многозначных (полисемантичных) слов. Следовательно, то, что в одних языках выражается с помощью одного слова (полисемия), в других может передаваться с помощью разных слов, каждое из которых стремится к одному значению (моносемия). Полисемия и моносемия, взаимодействуя в пределах семасиологии родственных слов, осложняют принцип другого взаимодействия – знака, значения, вещи (явления).
Полисемия пыль – порох не должна удивлять нас по ряду соображений. Ведь даже в тех языках, в которых лексическая дифференциация этих понятий выражена наиболее отчетливо, каждое вновь образованное слово для каждого из этих понятий в свою очередь становится многозначным. Так, например, французское poudre, отделившись от poussière ʽпыльʼ, вместе с тем означает и ʽпорошокʼ, и ʽпудруʼ. Оба эти наименования как бы входят в систему более общего понятия – ʽпорошокʼ, хотя этот последний может служить различным целям и назначениям, состоять из различных веществ (от взрывчатого порошка до душистой пудры). В этом, в частности, и обнаруживается обобщающая сила человеческого мышления, находящая свое выражение и в сложных лексических взаимоотношениях.