Эль-Сагал вошел на высокую башню и ожидал с нетерпением, когда воротятся его войска с отбитою у Испанцев добычей; страшный гнев овладел им, когда он увидел, что разбитые остатки его отряда возвращались в беспорядке. Он не мог идти сам на помощь к осажденной Басе, опасаясь Боабдиля, положение которого было, однако, незавидно. Храбрейшие и достойнейшие жители Гренады негодовали на него и составили против него заговор — они намеревались взять Альгамбру, убить Боабдиля, призвать Эль-Сагала и под его предводительством идти на Испанцев, обложивших Басу. Боабдиль, узнав о заговоре, схватил вожаков из воинственного и благородного племени Абенсерагов, приказал обезглавить их и выставил их головы на стенах Альгамбры. Эта энергическая мера, принятая столь нерешительным и слабым человеком, устрашила жителей Гренады, и мертвое спокойствие водворилось в ней.
Между тем Фердинанд не терял времени. Он построил башни на хребтах гор, окружавших Басу, и поставил в них караулы, с приказанием дать сигнал в случае приближения маврских отрядов.
Но старый Магомет и принц Сиди-Селим не падали духом. Они ободряли войска.
— Король испанский, — говорили они им, — воображает, что мы оробели; докажем ему противное; и днем, и ночью мы должны тревожить и утомлять его войска.
И действительно, предводительствуемые своими храбрыми начальниками, Мавры делали постоянные вылазки, устраивали засады и застигали Испанцев врасплох. Всякий день бились они отчаянно. Однажды, на склоне горы, рыцарь испанский Галиндо увидел огромного роста Мавра из племени Абенсерагов, который разил направо и налево. Он бросился на него и предложил ему поединок. Мавр согласился; битва началась. При первом столкновении Мавр упал с лошади; раненый прямо в лицо, но, прежде чем Галиндо мог справиться со своею лошадью и оборотиться на него, Мавр вскочил, догнал его пешком и ранил его в голову и руку. Неравный бой пешего с конным продолжался; сильный, ловкий Мавр одолевал противника; тогда Испанцы бросились выручать своего рыцаря. Мавр выдержал их натиск и, защищаясь, гордо и медленно отступал, пока не поднялся на высокую скалу, где, соединясь со своими, очутился в полной безопасности.
Король, узнав о часто происходивших подобно этому поединках и принимая во внимание чрезвычайную ловкость, изворотливость и искусство Мавров в единичных боях, строго запретил их.
В это самое время в испанский лагерь пришли из Иерусалима два монаха. Один из них был сильный, дородный человек, великий рассказчик и красноречивый проповедник; другой — кроткий и благочестивый юноша. Оба они посланы были турецким султаном, который грозился истребить всех христиан в Палестине и уничтожить монастыри, если король испанский не прекратит войны с Маврами. Король отказался и отвечал, что султан собирает такую богатую дань с монастырей, что он не придает ни малейшей веры его угрозам. Монахи ходили по лагерю испанскому, рассказывали о страданиях христиан в земле турецкой и возбудили в испанских рыцарях такое горячее негодование против неверных, что война с Маврами сделалась еще ожесточеннее. Монахи собрали значительные суммы денег для христиан и монастырей в Святой земле; королева сама вышила богатую пелену для гроба Господня и отпустила их, щедро одарив деньгами. Она непрестанно посылала в лагерь припасы всякого рода и многочисленные стада; но казна ее истощилась; тогда она заложила свои бриллианты, все свое серебро и драгоценные вещи, собрала приношения монастырей и продолжала закупать муку, оружие, лошадей, и все это под сильным прикрытием послала в лагерь короля Фердинанда. Туда же отправились самые искусные мастера, которые делали для рыцарей латы и шлемы из стали, разукрашенной золотом. Богатые купцы раскинули палатки, в которых продавали седла, чепраки, попоны из шелка, сукна, парчи, тонкие полотна и дорогие ткани для палаток рыцарей, которые один пред другим выставляли напоказ и в похвальбу невиданную до тех пор роскошь. Ни строгие выговоры короля, ни его разумные советы не могли положить конец щегольству и тщеславию молодых рыцарей, которые продолжали являться и на парады, и на битвы разодетые в бархат, шелк, золото и драгоценные доспехи. Лагерь испанский разросся в пышный город, с улицами, площадями, лавками, и в средине его, на большом, роскошном павильоне развевалось королевское знамя — то был походный дворец короля. Но однажды разразилась сильная гроза; бурные потоки полились с гор и мгновенно затопили лагерь. Наскоро построенные дома и павильоны рухнули и задавили людей и скот, подмочили припасы. Дороги сделались непроходимы, и подвоз съестных припасов прекратился. К счастию осаждавших, погода скоро переменилась. Королева поспешила выслать 6.000 землекопов и искусных инженеров и приказала, на протяжении 7 миль самой непроходимой местности, построить мосты и провести шоссейную дорогу. Испанцы построили другие дома в лагере и приняли всевозможные меры предосторожности от могущего произойти другого наводнения.
— Потерпите, — говорил Магомет, — и вы увидите, как зимние дожди и непогода прогонят эту испанскую саранчу. Тогда-то мы истребим ее, тогда-то настанет гибель врагов наших!
Вылазки продолжались под начальством Сиди-Селима, который, невзирая на свои успехи в стычках и свою испытанную храбрость, начинал сомневаться в успехе. Казна его истощилась. Магомет собрал жителей Басы и держал к ним такую речь:
— Враги наши страшатся зимы и непогоды. Нам нужны деньги, но нам неоткуда взять их, чтобы кормить и одевать солдат и платить им жалованье. Помогите нам; иначе мы не будем в состоянии защищаться и спасти Басу.
Жители собрали все свои золотые и серебряные вещи.
— Возьмите все, — сказали они, — чеканьте монету и платите солдатам.
Женщины собрали все свои драгоценные украшения и принесли их Магомету.
— На что нам наряды, — сказали они, — когда наш родной город в опасности, а защитники его нуждаются в необходимом! Вот наши ожерелья, серьги, браслеты, наши драгоценные камни; если Баса будет спасена, нам не надо нарядов — наша радость заменит нам украшения; если же мы осуждены погибнуть, то пленницам не нужно украшений.
Магомет принял приношения и раздал их солдатам. Король Фердинанд, узнав о поднятии духа осажденных, написал королеве и просил ее приехать к нему с большою пышностию и знатною и многочисленною свитой. Он хотел убедить этим Мавров, что решился взять город и не отступит от него.
Однажды в Басе разнесся слух, что многочисленное войско сходит с гор и приближается к испанскому лагерю. Магомет, Сиди-Селим и другие начальники вошли на высокую башню и увидели, что впереди войска, на большом, роскошно убранном муле, ехала дама величественной наружности, богато одетая, и тотчас признали в ней королеву Изабеллу. Длинная, расшитая золотом попона спускалась с мула и волочилась по земле; сбруя блестела золотом, серебром и драгоценными камнями; по правую сторону королевы ехала инфанта, дочь ее, а по левую — старый испанский кардинал — епископ. За королевой тянулась знатная свита дам, рыцарей, пажей, оруженосцев, конюших и солдат.
Магомет поник головой и произнес вполголоса:
— Участь Басы решена!
С скорбию и невольным изумлением взирали мавританские начальники на это великолепное шествие, предвещавшее их гибель. Войска изъявили желание сделать вылазку и дать залп из пушек по приближавшемуся отряду, но Сиди-Селим с негодованием отвечал отказом.
— Как? — сказал он, — стрелять в благородных дам и королеву?! Мавры всегда славились благородством и великодушием — они не воюют с женщинами и должны уважать сан королевы, хотя она королева враждебной нации. Мы, Мавры, будем сражаться с испанскими рыцарями насмерть, но всегда должны уважать женщин.
Маврские рыцари единодушно поддержали мнение принца Сиди-Селима; стены Басы запестрели чалмами Мавров, которые все сбежались смотреть на великолепное и торжественное вступление королевы в испанский лагерь. Король, в сопровождении всех своих грандов, рыцарей и благородных Испанцев, разодетых с неслыханною пышностию, встретил свою супругу. Восторженными криками приветствовало ее войско. Король и королева обнялись, свиты их смешались и вошли, блестя золотом и разноцветными уборами, в лагерь, при звуках барабанов, труб, литавр и восторженных криках солдат.
Тогда принц Сиди-Селим и Магомет решились просить перемирия; они выехали со своей свитой из города к испанскому стану, встретили на полдороге испанских уполномоченных и начали переговоры. С обеих сторон выказано было обоюдное уважение и изысканная вежливость, но соглашение не состоялось.
Сиди-Селим отправил старого Магомета с письмом к Эль-Сагалу, в котором просил его приказаний.
Эль-Сагал находился в отдаленной комнате кадикского замка, когда его известили о приезде старого Магомета, посланного от принца Сиди-Селима. Быстро взглянув на лицо его, он понял, что он приехал с недобрыми вестями.
— Что происходит в Басе? — спросил он тревожно.
— Вот письмо, в нем все подробно рассказано, — ответил Магомет печально.
Если бы письмо это было написано не принцем Сиди-Селимом, а кем-либо другим, Эль-Сагал прочел бы его с негодованием и недоверием; но он вполне доверял принцу; прочитав письмо, он глубоко вздохнул, голова его поникла, и он долго сидел молча, погруженный в глубокую думу. Наконец он опомнился и приказал тотчас созвать доверенных людей своих на совет; но после долгих совещаний они не пришли к соглашению. Эль-Сагал распустил совет и сказал старому воину Магомету.
— Аллах Акбар, велик Бог, воротись в Басу и скажи принцу Сиди-Селиму, что я нахожусь в невозможности помочь ему. Баса защищалась с мужеством и доблестию и покрыла себя неувядаемою славой. Я не имею права требовать от нее новых жертв для потерянного дела.