Попытки генерала Краснова найти в высших кругах Добровольческого командования популярного русского генерала на пост командующего Южной армией, окончились, оглушительной неудачей. Атаман решил с этой просьбой обратиться к герою Львова и Перемышля — безупречно честному и стоявшему вне политики генералу от артиллерии Н. И. Иванову. Принципиально не отказываясь, генерал Иванов, однако, прежде, чем окончательно принять предложение Атамана, решил поехать в Екатеринодар и заручиться согласием генерала Деникина.
Как принял его главнокомандующий, какой разговор произошел между ними, мне неизвестно, но только генерал Иванов вернулся из Екатеринодара крайне мрачным. Видно было, что тамошняя атмосфера удручающе подействовала на старика. Тем не менее, считая формирование армии полезным русским делом, как он сам заявил Атаману, генерал Иванов согласился стать во главе этой армии с подчинением Донскому командованию.
Здесь я не могу не отметить (из опыта личного общения) что в это время генерал Иванов уже сильно сдал. Ужасы революции и издевательства солдат, оставили на нем глубокий след. Заметно было, что временами ему начинает изменять память. Мне памятны наши долгие беседы о нуждах Южной армии. Кончив, бывало один вопрос, мы переходили к следующему, но генерал Иванов, тут же забыв, очевидно, вновь возвращался к первому вопросу, уже окончательно решенному. Так порой несколько часов дорогого времени уходило непродуктивно на подобные разговоры. В общем, я понял что это тоже не вариант и придется выкручиваться, как обычно, самим.
Тем более что обстановка на севере все ухудшалась. Красных сейчас в Воронеже собралось, как собак нерезаных. Против нашего северного фронта действуют до 150 тысяч красногвардейцев, с артиллерией и бронетехникой. Они отправились с Русской равнины, чтобы преподать урок кучке донских бунтовщиков быстро и решительно, и еще не начали понимать масштаб грозящей им опасности. Большевики продолжали свое наступление ударным кулаком из 15 тысяч элитных бойцов, во главе с переброшенной из Поволжья Нижегородской дивизией. На нее советское командование возлагало особенно большие надежды, она, как на подбор, состояла из отчаянных мерзавцев. Вооружённый пролетариат, идущий в "свой последний и решительный бой", может всё!
В этот период боев, успех сначала склонился на сторону красных. Им удалось отбросить наши части, казаки полностью очистили Воронежскую губернию, уже сдали Калач, из которого я так недавно приехал, и теперь наши с упорными боями отступали по голой степи от границы Донской Области, уйдя уже на несколько переходов в глубь края.
Вперед пошли большевистские колонны: семьдесят тысяч человек, огромный таран, направленный на врага, осененные кумачовыми знаменами, гремя огнем и сверкая блеском стали ползет бронетехники, штыки жаждут крови, сапоги топчут поля. Смерть идет! Смерть. Колонны устрашали числом: она производили впечатление на гражданское население, приводили его в ужас — но не на казачьи части. Но это была концентрированная против нас мощь России, гордость России, следствие тактики призывной отмобилизованной армии; эти колонны, сердце атаки Троцкого, и казалось что никакая сила в мире не сможет ее остановить. Волки не успокоятся, пока не затравят добычу!
С неба эту армаду, выстроившись, словно на параде, прикрывала авиация. Она как смерч налетала на казаков, сыпали на головы бомбами, стрелами, поливала из пулеметов. Расстреливали в упор, уничтожали пулеметным огнем. Революция опрокинула все понятия. Зачастую немецкие или австро-венгерские летчики на британских "Хевилэндах" толпами сражались за Советскую Россию, когда летчики русской национальности сражались за свой народ. Вот так-то. А иначе бы откуда большевики пилотов на свои самолеты брали бы? Сколько летных школ в России? Всего две! В Гатчине у красных и Севастополе у белых. А в Добровольческой армии на один аппарат приходится целых четыре пилота, так что летчики берут в руки винтовки…
К началу революции в России "оказалось" 5 млн. иностранных граждан. И в этой огромной массе чужих мужчин — военнопленных — было около 2,5 млн. Это был не просто "ресурс революции", а едва ли не главная ее движущая сила. Ресурс оказался мощный и завидный: сотни тысяч озлобленных людей, освоивших "науку убивать", без корней и обязательств, которым нечего терять и некого жалеть на чужбине. Большевики немедленно это оценили и стали действовать соответственно.
Именно контингенты, сформированные из "временного населения России" стали одним из главных инструментов развязанной большевиками в борьбе за "новый мир" всероссийской бойни. Прежде всего Советы уравняли военнопленных в правами с российскими гражданами. А россиян целыми категориями в этих правах ограничивали, а то и вовсе лишали. А потом иностранцам объявили… что для них — нет еды. Совсем, и даже в планах не предусмотрено. А перековка иностранцев в красноармейцев давала каждому еду, одежду и перспективу. Наемники в Красную Армию повалили десятками и сотнями тысяч. И не только в армию, в ЧК тоже был значительный процент из иностранцев, ставших в одночасье чекистами.
Кроме того, в стране работал огромный "интернационал" красных ювелиров и инкассаторов, пылесосом выкачивающих все ценности за рубеж. Никакой идеологии, вульгарный "бизнес", ничего больше. По всей стране рыщут банды и отряды неуправляемых иностранцев. Трудно сказать откуда они взялись и даже на каком языке переговариваются. Пощады эти люди не давали никому, но и самих этих, бесправных по сути граждан, заключивших "сделку с красным дьяволом," большевики в случае необходимости ликвидировали легко и просто. Собакам — собачья смерть. И никто не узнает, где могилка… " Не последний и не первый легший гатью под колеса, под колеса Коминтерна". И вот весь этот поток "одноразовых" вооруженных людей с неудержимой силой прет на нас.
Стрелы… Представьте себе большой, размером с карандаш, гвоздь. Только вместо шляпки у него оперение вроде стабилизатора. Тысячи таких стрел красные летчики сбрасывали руками. Со свистом неслись они с высоты наводя ужас: "гвоздь" насквозь прошивал всадника вместе с конем. В войсках не любят, когда бомбят с воздуха.
Надо прямо сказать: борьба шла не на жизнь, а на смерть. Пылали станицы, большевики, эти бессовестные сволочи, поджигали соломенные крыши, дымы поднимались густым черным столбом. "Красными освободителями" уничтожались даже глинобитные мазанки бедноты с камышовыми крышами и земляным полом. Истинной целью гражданской войны был грабеж, и день за днем красные скакали по дорогам края, сжигали казачьи хозяйства, отбирали урожай и угоняли скот. Грабить намного легче, чем землю пахать! Один большевик тащил убитого гуся, другой — кусок сукна. "Полыхает гражданская война, от темна, до темна. Много в поле тропинок, только правда — одна". У красных давно уже царит голод и нищета. Поэтому они и ярятся. Попутно "товарищи" жестоко карали непокорных, совершая дикие зверства, чтобы вселить в людские души океан страха. Кругом лилась кровь. На мои плечи давила сама атмосфера поражения— угнетающая, душная, опасная.
Вдобавок ко всему на севере в октябре наступили холода, беспрестанно шли дожди, по утрам бывали заморозки. Казаки, в основной своей массе, оторванные от родных станиц и воюющие в этих краях еще с лета, жестоко страдали от холода. Теплой одежды и обуви не хватало.
Но это было только полбеды, на северо-востоке от Волги обстановка была еще хуже. Пользуясь несколькими железными дорогами, которые подходили к северной части Области, а также их охватывающим положением по отношению к Хоперскому округу, противник при активной поддержке бронепоездов, начиная с августа месяца сосредоточивал подавляющее количество войск на северной донской границе и предпринимал одновременное концентрированное наступление РККА против частей Донской армии, защищавших Хоперский район. Пока хоперцы успешно отбивали эти наступления, но противник только напирал еще больше, подтягивая все новые и новые свежие части. Красные стяги гордо парили у них над головами. Начатая большевиками в конце сентября вторая наступательная операция, как и первая, пока большого успеха не имела. Но все же и тут наступление нашего грозного противника выдвинулось уже немного в пределы Дона, где, то и дело возникали кровавые стычки. Все рухнуло, казалось.