Меня интересует земля в тех краях, можно для скотоводства, но недорого. Так сказать, забросил удочки. Американский юг был экзотичен и колоритен. В Новом Орлеане я вдоволь насмотрелся на негров, причем из тех, кто больше походил не просто на представителей африканской расы человечества, а на недостающее его звено. Ещё недавно таких показывали в цирках, выдавая за помесь человека и обезьяны. Забавно…
Кругом мусор, грязь, повсюду зазывалы, проходимцы и бандиты, а винные лавки и публичные дома открыты днем и ночью. В один из вечеров я посетил представление, которое ныне зовут бурлеском, в самого низкого пошиба мюзик-холле в нереспектабельном районе: опилки на полу, большая барная стойка вдоль одной стены шумного зала, оркестровая яма и галерея, под завязку набитая развязными молодчиками и их крикливо разодетыми спутницами. Воздух был мутным от дыма, как и шоу-программа.
Но в целом представление получилось первый сорт: комики в длинных плащах и с красными носами весело распевали похабные куплеты, а потаскухи с жирными бедрами трясли своими прелестями перед оркестром. Пока главный клоун без устали выдавал очередную из шуточек, способных смутить пьяного матроса, тут разыгрывались «живые картины» («Сцены из жизни султанского сераля» и «Мечты африканской девушки-рабыни о невинности»). Все это познавательно, но не продуктивно. Надо было заниматься делом, и я спешно вернулся в Нью-Йорк.
Попав в Нью-Йорк, пусть даже и образца тысяча девятьсот девятнадцатого года (а он наступил еще во время моего плавания через Атлантику), я будто попал в привычный, насквозь знакомый мир. Метро, светящиеся реклама, автомобили, трамваи, многолюдство- все это уже есть. Светящаяся реклама на улицах Нью-Йорка, яркая, бросающаяся в глаза, слепящая — так она выглядит на центральных улицах. И пусть до нормативов двадцать первого века ей далеко, но… уже что-то.
Хотя Нью-Йорк меня не принял. Американская элита подчеркнуто сторонилась чужаков, особенно недавних эмигрантов. Их за людей и не считают! Как бы чувствовали себя вы, если встретили бы какого-нибудь короля Людоедских островов, расхаживавшего нагишом по своим владениям в Южных морях, а лет двадцать спустя натолкнулись бы на него где-нибудь в «Савое», щеголяющего в смокинге и обращающегося к вам на смеси ломаного английского? Вот то-то и оно. А пуританское общество Новой Англии имеет репутацию самого избранного.
Посетил я тут парочку официальных приемов. Ниггеры-лакеи снуют с подносами, к потолку взлетают пробки, дамы прыскает со смеху, молодые кавалеры, сияющие, как медный грош, но одновременно выглядящие так, будто плюхнулись в реку и потом дали фраку высохнуть прямо на теле. Играм и шарадам не было конца, так же как пению под пианино. Но все общаются своим кругом, а ты лишь стоишь, как неприкаянный и все смотрят на тебя так, будто подозревают в намерении стащить что-то из столового серебра…
Я быстро понял, что завести знакомства с Кулиджем или Ф. Рузвельтом дело дохлое. Я только и слышал от скользких политиканов и об читавшихся Библией лицемеров из Вашингтона, да еще добродетельных старушек, образующих фонды в защиту детей, что все договоры это чепуха. Так как американские парни никаких государственных границ не соблюдают, и это обстоятельство действует на них как выпивка на пьяницу, то кому-то придется заплатить за эту политику рано или поздно.
Любая свора политиков — это клиенты восьмого круга ада, но американский вид хуже всех, потому как они воспринимают все всерьез и упорно верят в свою значимость. Масоны, рыцари ордена ватерклозета. Больно наглые ребята, а уж амбиции у них… Что поделать — темные люди, дикари! Стать здесь, в этой грязной политической камарилье, своим это труд на долгие десятилетия. Но рассиживаться, изучать рынок, все эти оценки, опционы, ипотеки, эмиссии и гранты, заниматься биржевыми спекуляциями спокойно мне не дали.
Мировая война внезапно кончилась 18 января 1919 года. Ой, как не вовремя. Человек предполагает, а бог располагает… Все мои потуги не помогли немцам, каток их переехал и лишь немного притормозил. С выходом Турции из войны в Черное море зашел английский и французский флот. В порты он высадил не десант, а всего лишь говорливых эмиссаров, обещающих всем подряд, все, что пожелают. Но этого хватило. Потом понеслось… Котел вскипел. Достаточно сказать: изменилось все. Для всех. И сильно. Украинцы: все эти Винниченко и Петлюры возбудились до крайности, почуяв возможность дорваться до власти. Советская Россия, как изначально англосаксонский проект, к немцам уже относилась крайне враждебно и, в страстном предвкушении отнять отданное, скалила зубы. В конце концов, немцам эта помощь вероломному Ленину так аукнулась, что лучше бы они оставили те деньги, что пошли на финансирование прихода к власти большевиков, в своем кармане.
Румыния готова была вступить в войну со дня на день. Даже Финляндия, где независимость завоевали германские части, набранные из финских егерей, пользуясь своим положением на отшибе, внезапно переметнулась к Антанте. "Вагоны идут ночь за ночью, В Польшу везя пулеметы, Винтовками вооружая, Китайцев свирепые роты, Снаряды даруя чехословакам, Румынам даруя гранаты"… Балканский фронт потихоньку напирал. На Итальянском шевелились. На востоке партизанили. На западном фронте союзники активизировались и немцам стало резко не хватать солдат чтобы контролировать обстановку везде и всюду. Стало понятно, что конец неизбежен, надо договариваться на любых условиях. Оставалось только договариваться об этих условиях.
А как пошли переговоры, так сразу все и началось. Румыния вступила в войну. На Украине власть делает фантастический вираж, поменявшись на сторонников Антанты и немецкие солдаты лишь бессильно скрежетая зубами стали выходить из страны. Панычи страстно делили шкуру неубитого медведя, ибо ослепила их злоба, а вышло совсем наоборот. Польское правительство в изгнании (из Лондона), несметное скопление идиотов, призывала поляков брать власть в свои руки. «Яшче Польска не сгинела и сгинеть не мусить, яшче русак полякови чистить боты мусить…» Кто не понял — тому переведу: русские полякам будут чистить сапоги. Часть немецких частей (Спартаковцы) переметнулись к Советской России. В Австро-Венгрии царил тихий ужас, все отчаянно хотели независимости и уже начинали драться друг с другом примечая, где пройдут границы новых государств. Немцы, доннерветтер, просрали войну. Склады с нашим Донским даже уже оплаченным военным имуществом стали разграбляться украинскими мародерами. Более оружие и боеприпасы казакам пока было доставать негде.
Когда до нас дошли известия о капитуляции Германии и отречении Императора Вильгельма от престола, я, спешно забрав Ефима и Мещерякова, снова отбыл в Европу. Акция я сразу продал, и положил деньги на свой швейцарский счет, где-то я читал, что по окончании 1-й Мировой Войны падение американского фондового рынка (из-за прекращения "жирных" военных заказов) продолжалось полгода или 7 месяцев. Так что пересижу пока это время в деньгах. Оставил себе только небольшой пакет акций "Гудрих компани".
Я обнаружил что эта компания в прошлом, 1918, году запатентовала застежку "молнию" и сейчас ее широко рекламирует. Пока особой прибыли нет, дела идут не шатко не валко. Но из-за широкого подъема американского рынка ценных бумаг акции все равно стоят дорого, так что я купил немного на максимумах. На падении дал задание еще подкупать. Фирма все равно выстрелит. Преподаст всем урок настоящей "рыночной экономики". Долго и нежно будет обхаживать политиков в Вашингтоне, а потом раз… и получит большой заказ от американского Военно-Морского Флота. А затем и армия подтянется. И все поймут, что застежка молния — очень хорошая вещь и бросятся покупать патенты.
В длинном морском путешествии первым классом на деле есть нечто очень даже приятное — ты находишься на задворках событий, особо не переживаешь и не нервничаешь, так сказать, в совершенной безопасности, проводя дни, бездельничая или болтая с Ефимом или учителем гимназии, а по ночам засыпаешь под монотонное хлопанье колеса по воде. В общем и целом, это был первоклассный отдых. В пути я снова и снова гонял в голове планы на ближайшие дни, выискивая в них «блох» и прикидывая, как реагировать на те или иные ситуации, которые предположительно возникнут. Для начала я прибыл в Великобританию. Ценные бумаги, акции все это хорошо, но хотелось бы стать владельцем чего-то более существенного.