«С этого дня - 16 апреля 1955 года - началось планомерное выздоровление», - лаконично отмечает карта. Создавалось впечатление, что она медленно просыпается. В начале лета она могла уже гулять за больничной стеной, наслаждаясь мягким северным бризом с большого канала Траверза. Она могла одна пойти в больничную лавку за мелкими покупками. В июле Гэдрум была переведена в полуоткрытую палату, где она самостоятельно питалась за общим обеденным столом.
- Теперь Гэдрум не нуждается ни в какой помощи. Единственное, о чем приходится ей напоминать, - это о надевании ботинок, - говорит приставленная к ней сестра-надзирательница. Это нарушение этикета надо ей простить. Ведь это был первый год ее жизни вне буйной палаты, где она провела более тридцати лет, и ботинки она тоже надевала в первый раз за тридцать лет. Выздоровление Гэдрум было настолько демонстративным, что Джек отменил ей серпазил-риталин.
- Пришлось, однако, их снова назначить в уменьшенных дозах, чтобы оборвать начинавшуюся нехорошую вспышку, - объяснил Джек.
Когда я познакомился с маленькой старой леди, она была настроена очень дружественно и, как выражается Джек, «социабельно». Говорила она мало, но в том, что она говорила, был ясный смысл. Джек объяснил мне, что Гэдрум любит, чтобы доктор крепко ее обнял, и выражает при этом свое удовольствие улыбкой и веселым подмигиванием.
- Гэдрум нельзя назвать умственно здоровой, - сказал Джек. - Но мы знаем, что она познала радость жизни впервые за много лет,.
Она вполне подготовлена для отправки домой, - и разве уж это одно не удивительно? - но у Гэдрум нет родного дома и, по-видимому, вообще нет родных. Последнее письмо от какой-то родственницы было получено в 1907 году. У Гэдрум нет никаких связей и знакомств - я хочу сказать, нет за пределами больницы Траверз-Сити.
Может быть, Гэдрум в своей маленькой, безвестной жизни послужит ответом на сомнения профессора Найта Олдрич, который после выступления Джека в Галесбурге сказал, что больничные психиатры вообще склонны к переоценке новых лекарственных средств. Может быть, изучив по больничной карте грустную сагу о Гэдрум, профессор изменит свое мнение о сверхэнтузиазме некоторых больничных врачей.
Хотя отчасти я и согласен с профессором Олдрич: Джек, несомненно, энтузиаст, пожалуй, даже сверхэнтузиаст. Но можно ли быть одновременно энтузиастом и холодным ученым? Впрочем, Джек Фергюсон и не считает себя ученым - он ведь всего-навсего сельский врач.
Глава 9
Затаенная гордость слышится в голосе Джека Фергюсона, когда он говорит о своих больных:
- Мы их лечим, любим и уверены, что поступаем правильно.
Как же воспринимают эти джековские разговоры его коллеги по больнице? Ведь сверхэнтузиазм при определенном освещении тоже может быть истолкован как высокомерие.
- Вы лечите их и по-своему любите, но лишь у себя в отделении, - сказал Я" Джеку. - Пытались ли вы привлечь к работе других врачей, чтобы они испробовали ваш метод на своих больных?
- Нет, не пытался.
- Разве не интересует, не волнует их то обстоятельство, что вы отправляете старых шизофреников домой?
- Похоже, что нет, - сказал Джек с безразличным видом, но взгляд его говорил о многом. - Единственная их реакция заключалась в том, что кто-то из них написал в крупную детройтскую газету о моем неблаговидном поведении и безграмотности в психиатрии, - Джек улыбнулся. - Тот доктор, член Мичиганского медицинского общества, который сказал вам о моей наркомании, узнал эту историю от одного из моих коллег.
Что было особенно примечательно в Джеке Фергюсоне, рассказавшем мне все это спокойным, бесстрастным тоном, - это полное отсутствие тех настроений, которые три года назад, в трудные для него времена, определялись как паранойя. Сейчас его абсолютно не трогало, что кто-то подкапывается под него, травит его или угрожает ему.
- Но разве растущее число пустующих коек в вашем отделении не бросает тень на работу других отделений?
- Можете не волноваться, в конце концов все они придут знакомиться с работой моего персонала.
Его беспечность могла довести до белого каления.
- Вы спросите у мисс Оркэт, правильно мы работаем или нет, - упрямствовал Джек, - вы только спросите ее.
Берта Е. Оркэт, старшая сестра больницы Траверз-Сити, занимает эту должность уже тридцать лет. Внешне она выглядит строгой и чинной новоангличанкой; она не курит; алкогольные напитки никогда не касались ее губ, улыбка ее особенно пленительна потому, что появляется так редко. Она видела, как разные методы лечения душевнобольных рождались и сходили на нет, и это отражалось на ее строгом, аскетическом лице, омраченном тридцатью годами разочарований.