- Все у вас замечательные, Иван Гаврилович. А народ-то разный. Спицына действительно ценный работник, а муж ее гораздо слабее. Ему помогать приходится.
Яковлев помолчал, искоса поглядывая на собеседника, как бы взвешивая его, потом продолжал гораздо более сдержанно:
- Я понимаю, ты слушаешь меня и думаешь: "Экий дядя восторженный, все ему нравятся, всех он хвалит". А на самом деле здесь не восторженность, а метод. Кто мы с тобой по должности? Руководители - организаторы людей. У тебя на станции четыре человека, ты можешь изучать их не торопясь, во всех подробностях. А у нас часто бывает так: приходит к тебе в кабинет человек, требует совета, помощи, указаний... А что он за человек? Тут не до подробностей. Ищешь главное. А главное - это умение приносить пользу Родине, народу, всем советским людям. Вот это качество я вижу почти у всех, потому и говорю - "какие замечательные люди!". Конечно, один горит, а другой коптит, как это говорится в учебнике: "коптящим пламенем без доступа воздуха". Но это уже моя обязанность вывести человека на чистый воздух, мозги продуть, если потребуется, чтобы человек загорелся, засверкал, осветил бы все вокруг. А когда ты зажег человека, понял, чем он хорош, тогда поставь второй вопрос: "Чем он плох? Доведет ли дело до конца, не испортит ли?" Но это вопрос второй, с него начинать нельзя. Сначала нужно сдвинуться, потом уже тормозить. А если с самого начала тормозить, никуда не уедешь. Такое правило на Камчатке. Как в других местах - не знаю.
- А если поедешь не в ту сторону?
- Для того и поставили тебя начальником, чтобы не спутал направление. Но я вижу, тебе об этом думать не пришлось. Ты получил людей готовенькими, хорошее в них не растил, плохое не гасил. Тогда советую присмотреться: плохое тоже во всяком есть, может и подвести.
- А что плохого во мне?
Яковлев погрозил пальцем.
- Я же говорил - начинаю с хорошего. Хорошее вижу: в своем деле мастер, дело любишь, знаешь. А ругать в первый день не буду. Присмотрюсь скажу. Подумаю о тебе, я к людям любопытный.
В ущелье Яковлев долго стоял, глядя, как трескается полузастывшая лава и валятся в реку темнокрасные пласты, вздымая каскады брызг и клубы сырого пара.
- Каково! - воскликнул он. - Экая сила, прет и прет. Богатырская природа. Так и хочется, засучив рукава, схватиться с ней - кто кого!
- Кратер выбрасывает миллион кубометров в сутки, - заметил Грибов. Конечно, сюда не доходит все, примерно, десятая часть. Гидролог был у нас вчера, он говорит, через неделю река будет запружена.
- Подумай, сто тысяч кубометров в сутки! Мы строим сейчас три плотины, но такой производительности нет нигде. За неделю запрудить такую реку! Как же нам все-таки спасти ее, товарищ начальник?
- Вчера мы советовались с инженерами, - сказал Грибов. - Мы полагаем, выход есть. Конечно, никакими стенами лаву не остановишь Но если взорвать несколько бугров, лава свернет на старый путь - к востоку.
- Но там, на востоке, другая излучина той же реки.
- Двадцать пять километров лава не пройдет.
- Почему не пройдет?
- Извержение идет на убыль, - сказал Грибов, подумав - Пожалуй, можно подсчитать, сколько лавы вытечет из кратера. Я попытаюсь сделать это.
- Тогда условимся так, - решил Яковлев: - завтрашний день тебе на расчеты Послезавтра утром ты прилетаешь в Петропавловск с докладом. Мы устроим совещание и обсудим твое предложение. Итак, послезавтра в 11 утра.
9.
НАЧИНАЮЩИЙ конькобежец чувствует себя на катке прескверно. На льду и так скользко: того и гляди, упадешь. А тут еще для вящей неустойчивости к ногам подставлены узкие и шаткие стальные пластинки. Новичок напрягает каждый мускул, чтобы сохранить равновесие. О скорости нечего и думать. Лишь бы доковылять до раздевалки, снять предательские коньки, освободить натруженные ноги.
В первые недели аппарат тяготил Грибова. Каждое измерение доставалось ему с трудом, результаты их ничего не давали. Грибову очень хотелось сбросить "коньки" и встать на собственные ноги. Основные исследования он вел прежними, привычными методами. Работа с аппаратом была добавочной и бесполезной нагрузкой.
Но понемногу пришло мастерство, он разобрался в тонкостях, стал срастаться с аппаратом, "трехлучевые коньки" стали продолжением его тела. И вот уже Грибов взялся решить задачу, без аппарата невыполнимую: узнать, сколько лавы вытечет из вулкана и когда примерно прекратится извержение.
Работы оказалось по горло. Вечер Грибов провел над старыми дневниками съемок, на следующий день вылетел на вулкан, вернулся к ужину и сказал Катерине Васильевне:
- Приготовьте мне черного кофе побольше. Буду считать всю ночь.
Он ушел в лабораторию и закрыл за собой дверь.
Нужно было спешить с расчетами. Минут через двадцать в дверь тихонько постучали. Вошла Тася, поставила на стол кофейник и тарелку с горячими пышками.
- Может, вам прилечь на часок, - сказала она заботливо. - Вы и прошлую ночь не спали. На свежую голову лучше считать.
- Ничего не поделаешь, Тасенька. Сроки.
- Ужасно гонят они с этими сроками. Дали бы еще день.
Грибов положил на стол линейку и посмотрел на Тасю с улыбкой.
- Очень хорошо, что гонят, просто великолепно. Это и есть настоящая работа. У меня такое чувство, как будто до сих пор я учился для себя, а теперь начинаю работать для всех. Раньше я делал расчеты, чтобы доказать свою правоту, а теперь моих расчетов ждут живые люди - жители прибрежных деревень, рыбники, подрывники, которые будут спасать реку. Они волнуются, торопятся, торопят меня... нет, это чудесное чувство, когда у тебя стоят над душой, Тася.
Тася слушала с удивлением До сих пор Грибов представлялся ей чистым мыслителем - мудрым и равнодушным. Впервые перед ней открылся иной Грибов - борющийся, страстный. Тася впитывала каждое слово. Но Грибов замолк, задумался. Тася в нерешительности мешкала у двери.
- Я буду в столовой. Если понадобится подогреть, вы не стесняйтесь, зовите меня.
Грибов кивнул головой. Тася все еще медлила.
- Когда вернетесь и будете посвободнее, я попрошу вас помочь мне с тригонометрией. Хорошо?
- Конечно, пожалуйста.
Грибов уже погрузился в расчеты. Он ничего не заметил. Тася вздохнула и вышла.
10.
СХВАТКА людей с вулканом произошла 24 февраля в 4 часа дня. В первый раз люди выступили против вулкана, до сих пор они никогда не перечили ему.