Но вот он снова сидел на солнце, обжигая ту же самую руку в течение трех часов. На следующий день только эта полоска покраснела и покрылась пузырями- вся остальная рука стала темнее, но не болела. Но ведь это было известно каждому моряку, и нельзя такие очевидные вещи называть экспериментом. И все-таки именно отсюда сделал он свой первый вывод, противоречащий тому, что он вычитал в толстых книгах: солнце не всегда вредно: оно повреждает только не загоревшую кожу.
Таково было романтическое вступление к его женитьбе на Ингеборг Балслеф. Весной 1893 года они справляют свой медовый месяц. Финзен зажимает мочку уха своей молодой жены между двумя кусками стекла. Будет ли обескровленная мочка уха лучше пропускать солнечные лучи? - Невероятно восхищенный Финзен показывает жене, что солнечный свет, проходящий сквозь побелевшую, обескровленную мочку ее уха, вызывает почернение светочувствительной фотографической бумаги за более короткое время, чем свет, проходящий сквозь розовую, наполненную кровью мочку. Ингеборг была терпелива и не раздражалась, хотя ей по пять минут подряд приходилось высиживать совершенно неподвижно. Это, должно быть, имело чрезвычайно глупый вид.
Всем этим они занимались в своей копенгагенской квартире. Лаборатории в их распоряжении небыло. Единственные, кроме Ингеборг, подопытные животные стоили недорого, ибо это были головастики. Вот завернутый в мокрую фильтровальную бумагу головастик лежит на столике микроскопа. С помощью лупы Финзен направляет сильный пучок света на торчащий: из фильтровальной бумаги хвост головастика и под микроскопом изучает изменения, вызываемые солнечным светом в теле головастика. Это был чрезвычайно сложный эксперимент, потому что одной рукой Финзен фокусировал микроскоп, а другой - все время поливал холодной водой хвост головастика, чтобы солнце не изжарило его.
Под действием солнечного света, кровь головастика текла все медленнее через его тонкие сосуды. В узких капиллярах красные кровяные шарики склеивались, образуя сплошную массу. Сквозь такие слипшиеся эритроциты пробирались сначала отдельные белые кровяные клетки, а потом мириады их. Они останавливались и, словно амебы, выползали сквозь стенки капилляра в ткани хвоста головастика.
Это было... воспаление. Финзен наблюдал под микроскопом драматические процессы, лежащие в основе обычного покраснения человеческой кожи, находящейся под действием солнца. Конечно, это было воспаление, но дело было не только в этом. Финзен знал, как Мечников доказал, что белые кровяные клетки выползают массами из кровеносных сосудов - точно солдаты - на защиту организма от наводнивших его опасных микробов, которых они пожирают. Но здесь было своеобразное воспаление, вызывавшее мобилизацию белых кровяных шариков - без всяких микробов и прежде чем коварные микробы могли бы туда забраться.
III
В тот же год, когда Финзен чисто научно показал, как спасителен может быть свет для хвоста головастика, он доказал, что даже следы солнечного света могут оказаться смертельными для человека. И это уже была не отвлеченная чистая наука, а совершенно практическое мероприятие. Финзен жестоко спорил со старшим врачом Блегдамского госпиталя в Копенгагене. Он пытался втолковать ему новое и совершенно фантастическое лечение натуральной оспы. Для того, чтобы предупредить воспаление и последующее заражение оспенной сыпи микробами, необходимо изолировать от света больных оспой с момента появления первой сыпи. Если удастся избежать воспаления и инфекции этих пустул будет предотвращено роковое заражение крови.
С момента появления первой сыпи нужно помещать больного в темноту. Так он убеждал старшего врача, который самым вежливым образом, по-датски, издевался над ним. Но Финзен не отставал. Неужели уважаемый доктор еще не понял? Ведь это ясно, как свечка. Где появляется сыпь во время оспы? По всему телу. Где сыпь оставляет рубцы и шрамы? Только на лице и на руках. - Почему? Потому что эти части тела доступны свету.
Он продолжал настаивать, что больные оспой должны содержаться в комнатах с плотными красными занавесками на окнах, которые пропускают только красные и поглощают синие, фиолетовые и ультра-фиолетовые лучи.
Блегдамский доктор усмехнулся, и Финзен выбежал вон, сказав на прощание: «Вы бы могли, по крайней мере, не смеяться надо мной». В этот момент его положение в Копенгагене было просто скандальным, - вот подходящее слово. В этом же году, в Норвегии, двое бергенских врачей прочли теорию Финзена. Они были слишком далеко от Копенгагена, чтобы услышать, как там издеваются над ней.