А именно в этом и заключалась революционность его метода.
II
Ролье первый рассмеялся бы, если бы его назвали ученым. Он в гораздо большей степени своеобразный пророк (несомненно, обладающий всеми недостатками, свойственными специалистам этой рискованной профессии)- идущий своим путем, а не избитой дорогой официальной науки. То, что он сделал, не слишком укладывается в рамки этой науки, если, конечно, вы вообще считаете результаты, полученные на людях, такими же научными и убедительными, как и полученные на обезьянах, кроликах и морских свинках.
Его поклонение солнцу началось еще на берегу Невшательского озера, в восьмидесятых годах, в школе. Он был бледнолицым сыном книжного ученого, и с первого же года в школе его очень раздражало, что все загорелые крестьянские мальчишки были гораздо сильнее его. - «Они доказывали мне свое превосходство самым неприятным образом», - рассказывал Ролье. С тех пор он начал, как ящерица, лежать подолгу на солнце, и тело у него загорело, как у индейца.
Хороший урок дал ему его спаниель. У собаки появилась опухоль на спине. В то время Ролье уже считал себя хирургом. Он вырезал эту опухоль и тщательно забинтовал рану. «Сколько я его ни перевязывал, он каждый раз срывал повязку», - рассказывал Ролье. И как-то он натолкнулся на своего непокорного пациента, который лежал, подставив открытую рану солнечным лучам. Так собака делала каждый день, пока рана не зажила.
Ролье учился хирургии у знаменитого профессора Кохера, который был одним из творцов этого кровавого искусства. Кохер первый из хирургов решился частично удалять щитовидную железу. Историк медицины Гаррисон говорит, что Кохер был осторожный, внимательный и необычайно искусный оператор... у которого успех почти всегда предшествовал окончанию операции.
Участь одного из школьных товарищей Ролье показала ему, как скальпель, даже в руках такого неоспоримо гениального хирурга, каким был его худощавый и седобородый учитель, может, вместо выздоровления, принести страдания и смерть. Товарищ Ролье споткнулся и скатился с лестницы. У него начался туберкулез бедра. После тщетных попыток как-нибудь вылечиться, он отправился в Берн к великому Кохеру, который мастерски удалил ему тазобедренный сустав. В Кохере не было ничего показного. Он работал медленно, точно, соблюдая полнейшую асептику и был совершенно уверен, что полностью удалил зараженные туберкулезом ткани из бедра этого мальчика.
Бледный, с укороченной ногой, мальчик вернулся в школу. Он был весел и спокоен - уверенный, что выздоровел окончательно. Но свирепые бациллы туберкулеза начали разрушать его коленный сустав, и Кохер, со свойственным ему мастерством, удалил ему и колено.
Ролье был уже правой рукой Кохера, когда в клинике снова появился этот его старый товарищ, у которого Кохер удалил из колена последние следы туберкулезных бацилл. У него было землистое, измученное, полное отчаяния лицо... Тяжелый урок получил Ролье, когда его учитель - величайший из всех хирургов после Джона Гейтера, - в конце концов удалил и плечевой сустав его товарищу. Это была уже пятая операция после удаления суставов бедра, колена, одной ноги, одного пальца...
Молодой человек поблагодарил Кохера и Ролье за их искусство и участие, оставил клинику и вознаградил себя за перенесенные страдания... самоубийством.
Кохер был великим хирургом в стиле Игнаца Семмельвейса. Он замечательно охранял своих пациентов от заражений во время операций, и даже при сложнейших операциях удаления щитовидной железы у него погибало не больше четырех процентов. Но четыре года, в течение которых Ролье работал плечо к плечу с этим длиннолицым волшебником, он наблюдал, как пятьдесят процентов несчастных больных костным туберкулезом умирали после операции Кохера, Эта жуткая пляска смерти показала Ролье то, чего даже Кохер, несмотря на всю свою ученость, как будто не понимал: туберкулез костей и суставов пельзя удалить из организма, как опухоль; в этом отношении туберкулез похож на бледное чудовище Шаудина: он скрывается в крови и, выскобленный из колена, появляется в бедре.
В пятидесяти случаях из ста костный туберкулез был болезнью неизлечимой.
В это время невеста Ролье заболела тяжелым туберкулезом легких и поехала отдохнуть и подышать свежим воздухом в Лейзэн, на южном склоне Альп, на высоте 1700 метров. Там она смотрела на покрытые вечным снегом вершины «Южных зубцов», слушала звон колокольчиков, громких как церковные колокола, подвешенных к шеям лейзэнских коров, которые лазают по горам, словно козы. Она жила там и думала о том, выздоровеет ли она, выйдет ли замуж за Ролье, или...