В этом и заключалось все искусство Ролье.
IV
Когда кожа больных темнела, у них прекращались боли в костях; когда коричневый цвет их кожи превращался в темнобронзовый, на лицах у них появлялась слабая улыбка. Все это было очень медленно, проходили недели, месяцы, но что из того, если они чувствовали, как новые силы поднимались в них! Ролье обнаружил не остроумие, а только огромное терпение. Он знал, что природа работает медленно.
Он брался за самых безнадежных больных. Если бы вы видели больного мальчика, обозначенного в опубликованной статье инициалами Р. Р., вы бы сказали, что он находится при последнем издыхании. От него отказались лучшие хирурги Главного госпиталя в Вене. Ему было уже пять лет, но он весил всего двадцать два фунта. Когда его привезли в Лейзэн, лицо у него было серое как зола, с синеватыми губами и неестественно голубыми жилами на лбу. На шее, под руками, в паху - огромные, увеличенные от туберкулеза железы. Обе лодыжки, обе ступни, правая рука - по утверждению венских хирургов - были в безнадежном состоянии. В верхушке левого легкого шел активный процесс. В тридцати четырех участках его тела гнездились туберкулезные бациллы, а на конце большого пальца его ноги...
Но это так ужасно, что лучше не говорить.
В июле 1908 года - первое легкое прикосновение старого доктора Солнца.
В июне 1909 года Р. Р., который приехал, как говорят врачи, in extremis [20] превратился в крепкого, загорелого чертенка. Через три года он уже ученик школы Ролье и бегает на лыжах нагишом. Еще годы - и он убирает сено, сильный, как любой деревенский мальчишка.
Сейчас, через двадцать три года, он торгует овощами со своего огорода и зарабатывает себе на жизнь теми самыми руками и ногами, которые хирурги признали безнадежными.
Метод Ролье был неэффектен, и это мешало врачам понять его и им воспользоваться. Тут не было блестящих мгновенных результатов, свойственных некоторым удачным операциям: не было того наглядного улучшения, какое сальварсан оказывает на внешние проявления деятельности спирохет. Этот метод был медлителен, как природа. Он казался ненаучным. Он был полон надежд, как постепенное появление весны. В этом методе было что-то бодрящее, как в сладкой песне красногрудой малиновки и задорном щебете пурпурного кардинала, впервые запевших сегодня, в майское утро, под моим окном.
Первые годы Ролье приходилось туго. Когда он делал свой первый доклад на физиотерапевтическом конгрессе в Париже, в 1905 году, слушатели выходили из зала. Но время шло, и все больше людей, которых врачи приговорили к смерти, спускались с гор от Ролье не только живыми, но свободно передвигающимися и способными снова зарабатывать свой хлеб. И если возвратившиеся к ним способности двигаться и работать казались врачам доказательствами недостаточно научными, то вот рентгеновские снимки.
До, во время и после лечения... Они показывали, как старый доктор Солнце, если ему дать время, может восстанавливать разрушенный туберкулезными бациллами сустав бедра. Это было вполне научно и убедило некоторых врачей.
Но широкого признания лечение солнцем не получало, потому что оно было слишком просто, до нелепости. Никаких сложных приборов, никаких лекарств, а только медленное, чрезвычайно осторожное облучение кожи солнечным светом, от которого она становится все темнее.
Ученым, убежденным в необычайной глубине «тайны жизни», поэтичная наука Ролье казалась поверхностной, но идущей глубже коричневой, бархатистой от загара кожи, фанатиком которой был Ролье. Ведь каждый студент-медик мог объяснить Ролье, что солнечный свет поглощается кожей и не может проникнуть вглубь больного человеческого организма. И все же...
Все же существовали факты. Вот на верандах Ролье лежали рядами больные, у которых прекратились боли, зажили язвы, суставы стали подвижными. К ним вернулся аппетит, и они смеялись, лежа на солнце. Изменилось их «общее состояние» (я знаю, что это не научное выражение). К несчастью, общее состояние нельзя измерить под микроскопом или в пробирке. О нем можно судить только по медленному заживлению отвратительных ран. Сам Барденгейер, знаменитый кельнский хирург, глава сторонников оперативной медицины, приехал однажды в Лейзэн. И в этот день он разочаровался в хирургии, которой отдал всю жизнь. Он был честным человеком и сказал Ролье: «Сегодня утром я был Савлом, сегодня вечером я стал Павлом».
В этих сильных, коричневых телах Барденгейер увидел совершенное солнцем чудо, которое нельзя было воспроизвести с помощью скальпеля. Здесь были несчастные, которые до своего появления в Лейзэне уже многие месяцы лежали неподвижно, с мышцами, иссохшими как веревки. Теперь к их мышцам вернулась упругость, к мышцам рук и ног, бездействовавших в течение долгого времени, пока туберкулезные бациллы разрушали суставы плеча или бедра. И это сделал солнечный свет...