Она коварна, она опасна, она вездесуща... Ни одна другая болезнь не разрушает так энергично вещество жизни. Тем замечательнее, что невероятно крохотный возбудитель этой болезни был найден именно Фрицем Шаудином, который этой цели себе совсем не ставил.
II
Жизнь Фрица Шаудина в значительной мере окутана тайной, и я затрудняюсь описать ее в подробностях.
Довольно давно, на основании очень достоверных, хотя и не опубликованных сведений, я написал, что он был фантазером, пил и галлюцинировал. Недавно я получил письмо, подписанное директором и семью сотрудниками Гамбургского института тропических болезней, где Шаудин работал несколько месяцев после открытия бледной спирохеты непосредственно перед смертью. Некоторые из подписавших это письмо знали Шаудина лично, любили его и в самой вежливой форме протестовали против обвинения его в склонности к алкоголю и фантазерству. Они объясняли мне, что если он иногда и фантазировал, то это было лишь проявлением живости воображения, которая помогала ему разбираться в самых неожиданных ситуациях таинственного, невидимого мира бактерий.
Итак, я приношу свои извинения памяти Шаудина и профессорам Фюллеборну, Гимза и всем остальным, подписавшим это письмо.
Трудно рассказать что-нибудь достоверное о Шаудине. Даже неизвестно, кто был его отец... Как будто общепризнано, что Шаудин родился в Резенингкене в Восточной Пруссии в 1871 году. Но один его биограф говорит, что отец его был земледельцем, другой считает его сборщиком податей, в то время как знаменитый американский историк медицины Гаррисон утверждает, что он содержал гостиницу.
Шаудин приехал в Берлин учиться филологии, но внезапно увлекся микроскопическим миром, жизнью так называемых простейших. И тут меня снова сбивают с толку. Мой приятель, известный протистолог Добелл, уверяет, что я вообще не должен писать о Шаудине, потому что понять Шаудина может только протистолог, а звание протистолога - последнее, на что я претендую. Я и не хотел бы даже быть протистологом, потому что я по природе миролюбив, а мне кажется, что протистологи больше всех остальных ученых походят на средневековых схоластов, так много они спорят, ссорятся и сражаются.
Добелл в статье «Протозоология», напечатанной в Британской энциклопедии 1922 года, совершенно игнорирует Шаудина, хотя мне попадались ссылки на Шаудина, как на «отца современной протистологии». Почтенный Дофлейн в своем учебнике протистологии не меньше ста восьмидесяти двух раз упоминает Шаудина. Но Добелл, пренебрегая Шаудином, очень уважает Дофлейна. Я предоставляю вам установить подобающее Шаудину место в ряду научной знати и ограничусь рассказом о тех приключениях Шаудина, которые понятны не только непонимающим друг друга протистологам, но и самым простом смертным.
III
Еще не достигнув тридцати, лет, Шаудин был уже известен как протистолог. Он работал при министерстве здравоохранения в Берлине и никогда не представлял себе, ни как измучит его эта работа, ни в какие удивительные приключения она его вовлечет. С самого начала ему повезло. По распоряжению начальства, он был послан вместе со своею молодою женой в Истрию, в Ровиньо, на побережье голубого Адриатического моря. Здесь он был счастлив. Вдали от педантов он мог изучать всех простейших, каких ему только заблагорассудится. И как он изучал их!...
Шаудин, - хотя многие это станут отрицать, - был немного похож на Левенгука. Он так же без разбора рассматривал в микроскоп все, что ему попадалось под руку. Он открыл крошечное одноклеточное животное coccidium, вызывающее воспаление кишечника у кротов. Три раза в неделю проделывал Шаудин тяжелый десятикилометровый путь из Ровиньо в Сан-Микело ди Леме - деревушку, состоящую всего лишь из двенадцати хижин, где все жители были поражены малярией. Он рассматривал под микроскопом кровь этих несчастных людей и думал, что нашел возбудителя малярии, которого проглядел даже знаменитый Баттиста Грасси. Несчастные обитатели Истрийского побережья часто болели дизентерией, и у них Шаудин выделил крошечную подвижную амебу, которую он считал вредоносной и с леткостью мог отличать от других, безвредных амеб.
Он проглотил огромное количество амеб, безвродных и вредоносных, и заболел, жестоко поплатившись за свое любопытство. Многие считают, что это было началом конца, что именно тогда началась болезнь, сразившая его вскоре после внезапного триумфа.
С помощью терпеливых наблюдений и смелых теоретических выводов он объяснил, как москиты кусают человека, заражают его, и подробно изучил устройство, крошечного насоса, которым пользуются москиты, когда сосут нашу кровь.