Власий ведет Матешу, за ними музыканты, а перед костелом их встречает новая музыка. Сам папаша Бурга, старый цыган, ждет со своими цимбалистами свадебный кортеж. Цыгане заступают дорогу и играют песни. А там, у сельского правления, пять хлопцев на конях, в одной руке старые сабли, в другой — полыхающие факелы. Скачут галопом, саблями размахивают, выкрикивают что-то непонятное…
Требуют с жениха выкуп — в память о турецком владычестве, когда в десяти часах пути отсюда, в Большой Каниже, сто лет назад развевалось зеленое знамя и сверкал полумесяц канижского пашалыка, когда орды турецкие рыскали по всему краю, по всему Мурскому округу и налагали на свадебных гостей контрибуцию.
Жених платит парням по золотому. Подходят стрелки во главе с «жупаном» и просят денег на порох. И они получают положенное.
А вот уже идет навстречу старуха Григориха, повивальная бабка, и в плясе трижды обходит вокруг новобрачных, чтобы у них были дети. В это время молодые стрелки — аж уши закладывает — палят из пистолетов и ружей, чтобы дети были сильными, статными и удалыми, никого и ничего не боялись.
Цыгане и другие музыканты играют, свадебный кортеж прибавляет шагу и сворачивает за деревню. Разве пиршество будет не в селе? Нет, не в селе. У Матео Лучика справляют свадьбу, там Миха дал клятву, что выдаст Матешу за Сочибабика. А коли старый Гамо не преступил клятвы, то там же быть и веселью.
Половина деревни идет пировать. Матео Лучик встречает гостей на полпути. Сам он тоже привел с хорватской стороны цыган-музыкантов.
Теперь играют три музыки, дорога проходит незаметно, и вот уже гости у Матео, и только теперь видят, как хитроумно трактирщик все устроил.
Ряд длинных, под белыми скатертями столов стоит на зеленой лужайке, в тени деревьев помурянского леса.
Под большими противнями виднеется огонь, припасен сырой хворост, чтобы вечером, когда налетят комары, отогнать их едким дымом…
VIIIТакого свадебного пира давно не помнил никто в Междумурье!
Две зажаренные целиком воловьи туши ждут, когда их разрежут, кур съедено целыми десятками, четыре оленьих окорока пришлись по вкусу гостям и музыкантам. Шницели из дрофьего мяса, мягкие кукурузные лепешки с абрикосовым повидлом. Все, что можно изжарить, испечь, потушить…
И красное вараждинское вино пьют гости. Прольешь литр, никто и не заметит — вино течет рекой…
Раздается пение, гремит музыка, трава истоптана, гости отплясывают чардаш.
Миха притопывает, плачет, смеется. Стражба притопывает и плачет.
А что Келин, Опатрник, Леков, Касица, Растик, Крумовик и другие? А приходский священник, учитель Вовик и нотариус Палим Врашень? Все пьют, едят, ремешки отпускают, разговаривают. Все друг другу ровня.
А Матео Лучик, тот в это время толкует у перевоза с четырьмя молодыми бродягами.
— В Вараждине, в аресте, — говорит один из них, их глава и предводитель, — рассказал нам старый бродяга, будто в Междумурье хорошо встречают нашего брата. Даже дочерей обещают в жены, как ему посулил однажды некий Миха. Но старик занемог в тюрьме. «Вижу, братцы, — сказал он нам, — что помру и Муры не увижу. Ступайте в Междумурье, разыщите Миху и передайту ему поклон от старого бродяжки, с которым он пил из „запитого“ жбана и ему же обещал свою дочку. В чем и поклялся».
Матео Лучик покачал головой и заговорил так:
— Эхе-хе-хе, ребятушки, не дело Михе про то поминать, выпил он тогда лишнего и согрешил. Лучше помалкивайте, ребята. А вот пришли вы в добрый час: как раз свадьбу играем. Закусите с нами, чем бог послал, выпьете, про пути-дороги расскажите. Но про то, коли крещеные, — ни слова!..
Так и не передали ребята слова старого бродяги… Пили, ели, объелись, упились со всеми прочими, кроме Матеши, Сочибабика, ксендза и нотариуса Палима.
А когда ночью Сочибабик вел в родительский дом свою Матешу, один-единственный пьяненький цыган увязался за ними и пиликал всю дорогу. Остальных порастеряли, посеяли… Которых сон свалил на меже, которых в лесу помурянском. А то скатились под столы, где оленьи, дрофьи, куриные, воловьи кости. Где лужи вина, понемногу впитываясь в землю, окрашивали ее в кровавый цвет, словно тут было великое побоище, которого, вопреки всем традициям, слава богу не случилось…
IXНа другой день утром Матео Лучик сидит у перевоза и считает, сколько доходу принесла ему клятва Михи Гамо. Считает-считает и блаженно улыбается, потому что мало-помалу исполнится его заветная мечта: сколотить небольшой капиталец и уехать в родные места над Которской бухтой. Ибо Матео далматинец.
Купит он себе усадебку, будет хозяйствовать, поглядывать на скалы и море в бухте Которской, вспоминать годы, прожитые на берегу Муры в корчме у перевоза, посмеиваться над силой нечистою и чувствовать на щеке единственный поцелуй красавицы Матеши, при воспоминании о котором его дедовское сердце так и взыграет…
Загадочное исчезновение пророка Ильи
Слушается в коллегии уголовного суда в Израиле
(спор о праве гражданском)
В городе Халате в Сирии недавно обнаружили свиток папируса, расшифровка которого была сопряжена с немалыми трудностями. Тем не менее, это все же удалось сделать, и цивилизованный мир обогатился еще одной жемчужиной древней письменности.
По-видимому, свиток представляет собой судебный отчет из газеты, выходившей в Израиле во времена царя Ахава. Его полный текст публикуется ниже:
«Читатели нашей газеты, разумеется, еще помнят о загадочном исчезновении пророка Ильи, который последний раз был замечен в школе пророков в Галгале, где в десять утра съел на завтрак кусок ослиной колбасы. К трем часам он дошел до Вифлеема и там встретился с Елисеем. Как утверждает Елисей, пророк Илья был в веселом расположении духа и по дороге весьма приятно беседовал с поселянами, трудившимися в поле. Так они дошли до самого Иерихона и вместе спускались к Иордану, чтобы к вечеру достичь Израиля. До города еще примерно оставалось около двух часов пути, когда путники подошли к большому лесу, излюбленному месту загородных прогулок тамошних жителей. На небольшой лесной полянке играло и резвилось несколько мальчиков из недалекой деревни Банбофа. Увидев г-на пророка Илью, который, как это явствует из снимка, опубликованного в позапрошлом номере, был лыс, дети подняли крик: „Плешивый, плешивый!“ Тогда, по показаниям школьников Иегу и Набота, пророк Илья свистнул, и из лесной чащи немедля вышли два медведя, которые растерзали и разорвали восьмерых расшалившихся мальчиков, а затем убежали обратно в лес. Пророк же, видя последствия своего необдуманного поступка, скрылся, и по сей день не был задержан. Его сообщник Елисей, заключенный под стражу, уверяет, будто пророк Илья вознесся на огненной колеснице на небо, что представляется, однако, пустой отговоркой, исключительно преследующей цель навести органы сыска на неправильный след.
Отцы растерзанных и разорванных школьников, требуя возмещения причиненного ущерба, незамедлительно подали на пророка Илью исковую жалобу. И состоявшееся вчера судебное разбирательство убедило нас в том, что их главная цель — выколотить из случившегося капитал. Все истцы были евреи, а потому не приходится удивляться, что процесс они рассматривают как форменное золотое дно для себя. Пророку Илье принадлежит дом № 247 в Израиле и дом № 8 в Вифлееме. Суд согласился с адвокатами потерпевших, и ввиду отсутствия ответчика заочно конфисковал его имущество, чтобы возместить ущерб, определению размеров которого и было посвящено вчерашнее заседание.
Мы не намерены принимать ту или иную сторону, но все же думается, что главная вина падает на головы самих несчастных жертв этого прискорбного события. В силу своего более чем поверхностного воспитания дети нынче не почитают заслуженных людей. Зачитываются одними полицейскими романами, в которых потоками течет кровь, посещают театральные спектакли, которые тоже отнюдь не в силах влить благородство в их души. Да и кинематографы вносят в это свою заметную лепту. Честные деятели народные, к каковым относился и загадочно пропавший пророк Илья, неизвестны нашей молодежи. Доколе же наша молодежь будет увлекаться порнографическими открытками, вместо которых ей уже давно следовало бы рассматривать фотографии выдающихся мужей? Будь это так, та большая трагедия, которая разыгралась у Банбофы, стала бы, конечно, невозможной. Предварительным следствием установлено, что упомянутые медведи были совершенно ручными и тоже принадлежали г-ну пророку Илье, который когда-то странствовал с ними по всей Палестине. Вступив затем на стезю пророка, он из благодарности отпустил их на свободу в лесу близ Банбофы (предварительно, конечно, заручившись согласием уважаемого Всепалестинского комитета). Итак, загадка пока не могла быть полностью раскрыта, поскольку главный свидетель и обвиняемый пророк Илья отсутствует. Были распространены слухи, будто бы он покончил с собой и утопился в Мертвом море. По поводу этого мы можем единственно повторить то, что уже писали ранее, а именно, что все эти слухи слишком смехотворны, ибо плотность Мертвого моря в четыре раза превышает плотность морской воды, и утонуть в нем он бы, следовательно, просто-напросто не смог. Ведь на поверхности Мертвого моря можно весьма удобно выспаться! Более вероятно, что г-н пророк Илья бежал в Финикию, откуда непременно вскоре приятно поразит нас одной из тех содержательных и увлекательных политических передовиц, которые всегда пользуются таким успехом у наших читателей.