Закон 1822 года, разработанный Михаилом Сперанским, был направлен на регулирование колонизации в Сибири и ограничение ее разрешенными группами государственных крестьян. Но закон вызвал массовый исход, который в Оренбургской губернии "привел в бессилие местное начальство". Правительство было обеспокоено возможными столкновениями между нерегулируемыми мигрантами и киргизскими кочевниками. Но оно так и не смогло установить полный контроль над переселенцами. После освобождения крепостных и истечения двадцатилетнего срока временной повинности новое законодательство 1880-1890-х годов открыло Сибирь для масштабной миграции. К 1914 году численность населения увеличилась до 10 процентов от общей численности, и оно было почти исключительно русским и украинским.
Четыре геокультурных фактора помогают объяснить, почему Сибирь завоевали русские, а не китайцы или туркмены. Русские лесной зоны имели прямой доступ к сибирской тайге и не должны были сначала покорять мощные конфедерации кочевников в степи; развитая система длинных рек обеспечивала более безопасный альтернативный вид транспорта, чем передвижение по степи, что позволяло проникать в тайгу небольшими отрядами, а не большими военными экспедициями; социальная организация и экономическая активность русских были более благоприятны для поселения в лесной зоне и на окраинах степи, где крестьяне занимались скотоводством и земледелием с его подсечно-огневыми методами, что способствовало продвижению колонизации вперед, а казаки и вольные стрелки действовали самостоятельно на больших расстояниях без государственного контроля и руководства; однако все это было подкреплено централизованным государством, которое постепенно устанавливало свой контроль.
Сравнивая различные сибирские и южные рубежи русской экспансии, Михаил Ходарковский показывает, что завоевание южных степей было более постепенным, медленным и дорогостоящим, осуществлялось при более сильном сопротивлении кочевников и закреплялось в основном военными методами. Но более систематическими, настойчивыми и успешными, чем в Османской или Иранской империях, из-за особого процесса непрерывной колонизации. Иными характеристиками отличались и государственные западные границы с Польшей и Литвой, которые были демаркированы, согласованы и закреплены в письменных договорах и фактических пограничных пактах с кочевниками на юге и востоке, где было "мало общих ссылок и четких дефиниций".
Прорыв на юг стал возможен благодаря завоеванию Иваном IV Казанского ханства в 1555 году. Русские военные слуги колонизировали город и прилегающие земли. Привлеченные богатыми землями и промыслами на обоих берегах Волги, служилые люди и бояре со своими крестьянами продвигались на юг под защитой построенных правительством крепостей и стен. В Астрахани колонизация шла медленнее из-за подверженности набегам кочевников. На западе продвижение через степь к устью Днепра было более длительным процессом, который не был завершен до правления Екатерины Великой в конце XVIII века. Трехстороннее соперничество осложнялось наличием в степи мощных кочевых федераций: сначала ногайцев, а в 1630-х годах - еще более грозных калмыков. Москвичи использовали различные тактики управления ногайцами, но ни одна из них не была особенно успешной. Они предлагали платежи и подарки, манипулировали группировками внутри Орды, требовали заложников и присяги на верность, играли роль посредников между ногайцами и более воинственными калмыками. Но вплоть до XVII века русское правительство не хотело брать на себя ответственность за защиту Ногайской Орды от других кочевников, мигрировавших с востока. Сами ногайцы были проницательными степными политиками, принимали подарки и от поляков, и от русских, вступали в союз то с одним, то с другим соседом - Московией, Речью Посполитой и крымскими татарами. Но они все чаще оказывались не в состоянии защитить себя от превосходящей силы своих врагов на западе или от нападений калмыцких всадников на востоке. Нажатые со всех сторон, они испытали судьбу многих степных народов. В 1630-х годах конфедерация племен распалась. Остатки ушли на запад в Буджак (Бессарабию) вдоль османо-польской границы. Их место в понтийской степи заняли калмыки, русские были вынуждены вести дела на аналогичной основе в течение последующих полутора столетий.
На новом месте ногайцы продолжали оставаться неспокойным элементом на границе. Обращенные в ислам, они, как и их соседи-татары и союзники в Крыму, поддерживали пограничную традицию постоянных набегов на христианские земли. Они игнорировали положения Карловицкого договора, впервые установившего постоянную границу между Османской империей и христианскими державами. Они восстали против османского суверенитета и в 1702 году заключили союз с крымскими татарами, чтобы отменить договоры и сохранить традиции гази. Султан отрекся от мятежников и заставил их подчиниться. Но границу было не так легко укротить. В Стамбуле военные и религиозные сторонники старой пограничной традиции свергли султана, обвинив его в предательстве веры и государства. Этот инцидент еще раз иллюстрирует, что борьба за пограничные территории не всегда могла быть решена путем навязывания имперскими державами своей воли коренному населению.