Амбициозный аспект военных целей османских лидеров заключался в создании одного или нескольких буферных государств для защиты от возрождения российского импи-риализма. Их политика напоминала почтенную османскую имперскую традицию создания протекторатов, таких как Дунайские княжества, Венгрия и Крымское ханство, в качестве пограничных территорий на периферии своей державы как практическое решение проблемы имперского перенапряжения. В этом же духе они поддержали независимость Украины как "необходимый удар против попыток большевиков воссоздать Великую Россию". Однако теперь становится ясно, что они не приняли пантюркизм или пантуранизм в качестве своего идеологического руководства для действий на Кавказе. Пробные замахи младотурок в этом направлении во время войны остались без внимания консервативных уламов Транскаспии. Османские надежды на создание кавказского буфера первоначально казались наиболее многообещающими после русской революции в феврале 1917 года, когда османская армия вновь вторглась в пограничные районы Южного Кавказа. Но их цели неоднократно срывались более могущественным германским союзником.
В ходе войны Габсбургская и Османская империи были вынуждены признать, что в долгой борьбе за пограничные земли Германия, которая с опозданием вступила в борьбу, стала основным игроком. Используя свою превосходящую экономическую и военную мощь, кайзеррайх сближался с союзниками Габсбургов и Османской империи и подчинял их военные цели своим собственным. В 1916 году казалось, что победа Германии или России приведет к возвышению одной или другой имперской державы на пограничных территориях Балтийского побережья, Тройного континента, Понтийского, Кавказского и Закаспийского фронтиров. Неожиданно обе стороны потерпели поражение. Это отложило их окончательное противостояние на целое поколение, до начала Второй мировой войны. Тем временем основная арена борьбы за пограничные территории переместилась к подвластным народам и государствам-преемникам, унаследовавшим тяжелое бремя долгой борьбы, обострившейся в результате войны и распада имперского владычества.
Первая мировая война не положила конец борьбе на евразийских пограничных территориях. В хаосе 1918-1919 годов разгромленные имперские армии Габсбургов, России и Османской империи распались на составляющие их национальные части, которые продолжили борьбу за имперское наследие. После революции 1911 года китайская Новая армия также распалась, ее осколки и подбирались практически независимыми командирами или военачальниками в пограничных районах Внутренней Азии и на остальной территории раздробленного наследства Цин. Королевская иранская армия, такой, какой она была, тоже растаяла, и ее пришлось собирать заново последнему воинственному узурпатору трона Реза-шаху. Центральная бюрократия потеряла связь и контроль над приграничными территориями. Имперские идеологии исчезли в дыму сражений. Институциональный клей, который удерживал мультикультурные государства вместе на протяжении более трех столетий, развалился.
Гражданские войны и интервенции
Создание новых евразийских государств и определение их границ происходило в ходе великих социальных потрясений, начавшихся еще до подписания перемирия в ноябре 1918 года. Этот процесс продолжался до начала 1920-х годов. Историки склонны преувеличивать роль и способность победивших союзников, заседавших в Париже, проводить границы и определять суверенные пределы государств-преемников. Союзники, как и Центральные державы на пике своих военных побед, начали крупные интервенции, чтобы изменить форму пограничных территорий. Но ни один из альянсов не смог решить сложные проблемы, возникающие из-за постоянных факторов, которые мешали имперским правителям. В обоих случаях результат подтверждает знаменитую сентенцию Талейрана: "Со штыками можно делать все, что угодно, только не сидеть на них". Когда интервенты уходили, способность государства-преемника выжить, разграничить и защитить свои границы зависела от его собственных ресурсов.
Первым государством-преемником, унаследовавшим тяготы имперского правления, стало Временное правительство России. Его попытки перестроить отношения между центром и приграничными территориями наглядно иллюстрируют как изначальную сложность проблемы, так и дополнительные сложности, созданные воюющими сторонами, которые ставили нереальные военные цели по распределению давно оспариваемых приграничных территорий. До войны либералы и умеренные социалисты, ставшие главными сторонниками Временного правительства, выступали с резкой критикой репрессивной политики царизма в отношении национальностей и сторонниками различных форм самоопределения. После прихода к власти их стремление продолжать войну стало превалировать над всеми другими соображениями. Сепаратистские требования национальностей были восприняты ими как угроза объединенным военным усилиям и утешение для врага. Они нехотя пошли на минимальные уступки, пообещав передать весь вопрос о будущем государства на рассмотрение конституционного собрания, которое должно было быть избрано только после войны. Национальные движения, особенно в Финляндии и на Украине, сочли эти жесты недостаточными. Они возмущались отказом Временного правительства разрешить создание национальных частей в армии. Разочарование уступило место недовольству. Новый режим оказался не более успешным, чем его предшественник, в примирении чаяний народов приграничных территорий с безопасностью многонационального государства. На этом этапе национальности также не могли рассчитывать на своих традиционных сторонников на западе, которые оказались в непоследовательном, если не сказать лицемерном положении, поощряя национальное освобождение в империи Габсбургов и Османской империи, но не в пограничных районах своего российского союзника, на которого они полагались в поддержании восточного фронта. Центральные державы оказались в ловушке аналогичной дилеммы. Однако их военные успехи в пограничных районах позволили Габсбургам и Османской империи отсрочить, хотя бы на время, день расплаты.