Действительно, ведь весь процесс корректировки, как и наблюдение результатов стрельбы с самолета, носил исключительно субъективный характер и никакими средствами объективного контроля не подтверждался. Более того, артиллеристы иногда пренебрегали выдаваемыми летчиками корректурами и продолжали стрельбу на прежних установках прицела и целика — о чем летчики, естественно, не знали, но с самолета начинали поступать доклады, что снаряды ложатся по цели. А сколько раз было так, что авиация по каким-либо причинам вообще в последний момент отказывалась от выполнения задач? Таким образом, получается, что заведомо известное неучастие ВВС флота в операции не являлось критичным, поскольку на практике от нее ничего и не ожидали. К сожалению, последующие события 1943–1944 гг. во многом подтвердят этот вывод.
Однако вернемся к набеговой операции. Четыре назначенные тральщика вышли из Поти в 4 часа 26 декабря с небольшим запозданием против намеченного срока, а эсминцы покинули эту базу в 19 часов. В 10:52 26 декабря, когда разведывательно-ударная группа находилась в 100 милях западнее Поти, показался самолет-разведчик, который в дальнейшем в течение 3 часов 20 минут вел непрерывное наблюдение за движением группы. За это время с тральщиков сбрасывали глубинные бомбы в районе обнаружения одного или двух перископов, но они не сделали главного — не легли на ложный курс, как это предусматривалось планом. В 14:20 самолет противника скрылся. Полагая, что он вызовет бомбардировщики для атаки тральщиков на разведанном уже курсе, командир дивизиона в 14:35 послал радиограмму в адрес ВВС флота с просьбой выслать авиацию для прикрытия тральщиков — но, естественно, никто не прилетел. В 14:45 В.А. Янчурин донес по радио командиру бригады на «Сообразительный» об атаке подводной лодки и об обнаружении тральщиков самолетом противника.
Здесь надо отметить, что в течение всего боевого похода дисциплина в эфире не соблюдалась. В общей сложности В.А. Янчурин послал двадцать семь радиограмм, из которых двадцать шесть были переданы и приняты четко и без задержки, но одна вовсе не дошла до адресата. Как вы думаете какая? Та самая, первая, о самолете-разведчике. Ее передали в 14:45 командиру бригады, приняли на узле связи флота, но не отрепетовали на флагманский эсминец. А на «Сообразительном», несмотря на несение радиовахты для связи с группой тральщиков, упомянутую радиограмму не приняли. В.А. Янчурину доложили, что на переданную в 14:45 радиограмму квитанция не получена, но он не отдал приказание передать ее вторично. Таким образом, В.Г. Фадеев оставался в неведении, что скрытность уже потеряна и что скорее всего продолжение операции бессмысленно: противник как минимум на время укроет все свои конвои в портах.
На тральщики приняли полный запас топлива, что позволяло произвести довольно продолжительный поиск. По плану они должны были в 17:15 27 декабря определить свое место по все тому же острову Змеиный и произвести затем с 18:00 27 декабря до 14:00 28 декабря поиск на коммуникациях противника в районе Сулина — Бугаз. Но из-за задержки с выходом в море, а затем из-за почти двухчасовой потери времени, вызванной неисправностью машин на Т-407, ударно-поисковая группа, получив утром 27 декабря обсервацию по маяку Керемпе, подошла к району острова Змеиный с большим опозданием, в темноте и в плохую видимость.
Для подхода к берегу избрали проверенный 13 декабря путь, по которому первая группа тральщиков отходила в море после боя в Жебриянской бухте. Но на самом деле тральщики имели невязку более чем в 10 миль и находились значительно ближе к берегу. Отчасти это объясняется штурманским вооружением кораблей, которое ничем не отличалось от такового времен Русско-японской войны. Видимость в районе не превышала 1 кб, поэтому в 0:00 28 декабря, считая себя в 20 милях на юго-юго-восток от знака Бурнас, командир дивизиона решил уменьшить скорость хода до 8 узлов и маневрировать на достаточном удалении от минных заграждений, поставленных в прибрежной полосе нашими кораблями в 1941 г.
В.А. Янчурин надеялся, что с рассветом видимость улучшится; это позволило бы подойти к берегу для уточнения места и приступить затем к поиску. Но фактически поиск начался раньше, чем предполагалось. В 4 часа, когда тральщики, идя курсом 232°, находились по счислению в 14 милях от берега, справа на траверзе на расстоянии 15–20 кб неожиданно обнаружили полосу высокого берега. Стало ясно, что тральщики находятся где-то между знаком Бурнас и селением Будаки, то есть в районе своего минного заграждения № 1/54, но где именно — неизвестно. Поэтому решили отойти на 10–11 миль в море, чтобы дождаться улучшения видимости.