Нам очнулся от забытья, однако все еще не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Желая ободрить юношей, Нао сказал:
– Сын Тополя и сын Сайги сражались мужественно. Уламры узнают, что Нам и Гав – храбрецы!
Щеки молодых воинов зарделись от похвалы вождя.
– Нао победил тигрицу! – пролепетал прерывающимся голосом Гав. – Он сразил ее, как сразил раньше серого медведя!
– Нет воина сильнее Нао! – восторженно подтвердил Нам.
Сын Леопарда ласково посмотрел на своих молодых спутников и сказал с уверенностью, пробудившей в сердцах обоих раненых надежду на будущее:
– Мы вернем племени Огонь! – И, поднявшись с места, добавил: – Пещерный лев еще далеко… Нао пойдет на охоту.
Проходя мимо тигрицы, Нао остановился. Она была жива, и глаза ее ярко блестели. Раны на боках и спине были легкими, но перебитые лапы должны были срастись не скоро.
Тигрица пристально следила за каждым движением уламра. Он остановился возле побежденной хищницы и, будучи убежден, что ей свойственны те же чувства, что и человеку, крикнул:
– Нао перебил тигрице обе лапы! Теперь она слабей волчицы!
Тигрица ответила ему глухим ворчаньем, исполненным страха и злобы, и попыталась приподняться.
Тогда Нао, погрозив ей палицей, сказал:
– Нао может убить тигрицу, если захочет. Но тигрица не в силах причинить вреда Нао!
Послышался какой-то неясный шум. Нао пригнулся и пополз в высокой траве. Показалось стадо ланей, преследуемое еще не видимыми собаками; их лай доносился издалека. Почуяв запах тигрицы, лани метнулись к реке, но дротик Нао просвистел в воздухе, и одна лань, раненная в бок, свалилась в воду.
Нао быстро подплыл к ней и, вытащив на берег, прикончил ударом палицы. Затем, взвалив добычу на плечо, бегом возвратился в убежище – он чуял приближение опасности… Действительно, не успел он проскользнуть между валунами, как на опушке леса показался пещерный лев.
Глава шестая
Бегство
Шесть дней прошло после битвы уламров с тигрицей. Раны Гава зарубцевались, но сила молодого воина еще не вернулась к нему: он потерял слишком много крови. Нам почти оправился, но двигался с большим трудом.
Нао не находил себе места от нетерпения и тревоги.
Пещерному льву приходилось теперь с каждым разом уходить все дальше и дальше от убежища уламров в поисках дичи; все окрестные животные уже знали о его присутствии. Прокормление беспомощной тигрицы было нелегкой задачей, и часто оба хищника голодали.
Тигрица тоже выздоравливала; она ползала уже по саванне, с трудом волоча перебитые лапы. Хищница не внушала теперь никакого страха уламрам. Нао нарочно не убивал ее, потому что забота о ее пропитании утомляла пещерного льва и заставляла его дольше рыскать по саванне, вдали от убежища уламров.
Человек и побежденный им зверь начинали привыкать друг к другу. Вначале при воспоминании о своем поражении тигрица рычала от злобы и страха. Слыша человеческий голос, столь не похожий на голоса других животных, которые умеют только рычать, визжать и выть, она поднимала голову и угрожающе раскрывала пасть, усаженную страшными клыками.
Нао взмахивал перед ней топором или палицей и насмешливо спрашивал:
– Чего стоят теперь когти тигрицы? Нао может раздробить ей череп палицей или проткнуть брюхо копьем. Тигрица так же слаба перед Нао, как лань или сайга.
Постепенно хищница привыкла к звукам человеческой речи, к виду оружия. И, хотя она помнила еще страшные удары, нанесенные этим странным существом, ходящим на задних лапах, она уже перестала бояться его.
В природе живых существ заложена способность верить в неизменность часто повторяющихся явлений. Нао так часто вращал палицей над головой тигрицы, не нанося удара, что в конце концов она привыкла к виду палицы и не думала об увечьях, которые та может нанести.
С другой стороны, тигрица оценила мощь человека и, уважая в нем опасного врага, перестала смотреть на него как на добычу. Она просто привыкла к его присутствию. Да и сам Нао с течением времени стал находить удовольствие в созерцании раненой тигрицы – это зрелище постоянно напоминало ему об одержанной победе.
Однажды, во время отсутствия пещерного льва, Гав поплелся вслед за Нао к реке. Утолив жажду, они отнесли Наму воду в пустой ореховой скорлупе.
Тигрица, также страдавшая от жажды, ползком добралась до берега. Но она не могла дотянуться до воды, потому что берег в этом месте круто обрывался в реку.
Нао и Гав расхохотались.