Семь дней шел Нао. До сих пор ему благополучно удавалось избегать опасностей; число их увеличивалось по мере приближения к лесу. Хотя лес и находился еще в нескольких днях ходьбы, но уже стали появляться его первые предвестники: островки деревьев, крупные хищники. Уламры уже встретили тигра и большую пантеру. Ночи становились все опаснее. Уламрам приходилось с вечера искать себе убежище; они укрывались в расщелинах скал, среди кустарников, ночевать на деревьях они не решались. На восьмой и девятый день их стала мучить жажда. Ни ручейка, ни болотца, кругом выжженная пустыня; иссохшие пресмыкающиеся светились среди камней; насекомые наполняли воздух беспокойным трепетанием, они летали, вычерчивая медные, нефритовые, перламутровые спирали, они впивались в кожу воинов и кололи их своими острыми хоботками.
На девятый день земля стала свежей и мягче, с холмов спускался аромат вод; уламры увидели стадо зубров, направляющееся к югу. Тогда Нао сказал своим товарищам:
— Мы утолим жажду еще до захода солнца! Зубры идут на водопой.
Нам, сын Тополя, и Гав, сын Сайги, выпрямили свои истомленные жаждой тела. Это были ловкие юноши, но им не хватало решимости, в них нужно было воспитать мужество, веру в себя, выносливость. Зато они были покорны, склонны к радости, легко забывали страдания. Предоставленные самим себе, они легко приходили в замешательство перед любой опасностью, поэтому они предпочитали не разъединяться. Нао ощущал в них продолжение своей собственной силы. Их руки были проворны, ноги гибки, глаза зорки, слух остер. Они были верными слугами и легко покорялись мужеству и воле вождя. За десять дней пути они крепко привязались к Нао. Он был для них представителем рода, воплощением силы, защитником и покровителем. И когда Нао шел впереди них, опьяненный утром, радуясь своему сильному телу, они всем существом тянулись к нему, как дерево тянется к свету.
Нао это скорее чувствовал, чем понимал, это ощущение поднимало его в собственных глазах и вселяло в него уверенность в победе.
От деревьев легли длинные тени, травы всласть напились земного сока. Закатное солнце, большое и желтое, освещало стадо зубров, похожее издали на мутный поток воды.
Последние сомнения Нао рассеялись: по ту сторону холмов была вода — это подсказывал ему инстинкт, об этом свидетельствовали пробиравшиеся следом за зубрами многочисленные животные. Подобно Нао, его спутники учуяли в воздухе прохладную влажность.
— Надо опередить зубров, — сказал Нао.
Он боялся, что водоем окажется слишком мал и зубры займут его берега. Воины ускорили шаг.
Зубры двигались медленно — старые быки были осторожны, молодые устали. Уламры быстро достигли вершины холма. Другие животные тоже спешили, им тоже хотелось быть первыми у водопоя. Торопливо бежали легкие сайги, муфлоны, джигетаи, наперерез им несся табун лошадей. Многие из них уже перевалили через холм. Нао опередил зубров: можно будет пить не торопясь. Когда люди достигли перевала, зубры были еще у его подножия. Нам и Гав еще больше ускорили шаг; жажда их усиливалась; они перевалили через холм и увидели воду. Она была матерью, творцом, более благотворным и менее жестоким, чем огонь. Их глазам открылось озеро, вытянутое у подножия скал, перерезанное островками, справа питавшееся потоками реки, слева падавшее в бездну. К нему можно было пройти тремя путями: по реке, тем перевалом, что миновали уламры, и еще другим, между скал. В остальных местах озеро было окружено базальтовыми стенами.
Воины радостными возгласами приветствовали воду, оранжевую от заходящего солнца. У водопоя уже теснились сухопарые сайги, маленькие коренастые лошадки, дикие ослы с тонкими копытами, муфлоны с бородатыми мордами, несколько козочек, хрупких, как осенние листья; отдельно от них стоял старый олень, на лбу которого росло как будто целое дерево. Но из них один только кабан утолял свою жажду, не торопясь, без страха, остальные животные пили, навострив уши, готовые каждую секунду пуститься в бегство. «Слабые должны жить в постоянном страхе» — так гласил закон первобытной жизни.
Вдруг головы животных повернулись в одну сторону. Это произошло быстро и вызвало замешательство. Через мгновенье — лошади, олени, дикие козы, муфлоны уже бежали на запад под ливнем алых лучей. Один только кабан остался на месте; он стоял, вращая своими кровавыми маленькими глазами в шелковистых ресницах. Появилась стая крупных волков, на высоких ногах, с большою пастью, с близко посаженными желтыми глазами. Уламры схватились за рогатины и дротики. Кабан оскалил свои искривленные клыки и неистово заревел. Волки своими острыми глазами и тонкими ноздрями измерили силу врага и, сочтя его опасным, бросились в погоню за убегавшими животными.