В ее глубинах копошилось множество моллюсков, покрывшихся известью и перламутром, плавало неисчислимое количество рыб, быстрых и медлительных, скользили пресмыкающиеся, гибкие, как тростники, или шершавые и плотные, как панцирь.
В зависимости от времени года над ней кружились треугольники журавлей, выводки гусей, зеленых уток, чернявок, чирков, цапель и ржанок, стаи ласточек, чаек и дроздов пронизывали воздух, крики аистов, лебедей, куликов, коростелей сливались с шумом ее вод. Вороны и ястребы с высоты облаков сторожили добычу. На острых крыльях парили соколы, над высокими скалами плавали коршуны; филин и сова рассекали ее мрак своими бесшумными крыльями. По ее берегам проходил гиппопотам, покачиваясь, как ствол клена; среди ивняков, крадучись, скользили куницы, водяные крысы с головами зайцев, пробегали пугливые стада ланей, диких козочек, легкие табуны джигетаев и лошадей, бродили полчища мамонтов, зубров и бизонов. Носорог погружал в ее тину свою темную тушу. Кабан ломал старые ивы, тяжело тащил свою массу пещерный медведь, миролюбивый и грозный, в лесах рыскали голодные пантеры, рыси, леопарды; серый медведь, тигры, львы рвали теплую добычу; смрадный запах выдавал присутствие шакала и гиены; стаи волков и собак пускали в ход свое лукавство и терпение, охотясь за ранеными или сломленными усталостью животными. Около нее в изобилии водились зайцы, полевые мыши, житники, сурки, лягушки, жабы, ящерицы, гадюки, ужи и черви; гусеницы и личинки кузнечиков, муравьев, пчел, шмелей, мух, шершней, бабочек, светляков, тараканов и майских жуков… По ее быстринам плыли стволы деревьев, трупы животных, опавшие листья, корневища и ветви.
Нао нравились ее грозные волны.
Он подолгу любовался их неутомимым бегом. Наблюдал, как длинные, гибкие струи, то серые, то зеленые омывали острова, лизали берег, кружились на месте, образуя мутные водовороты. Вода, как и огонь, казалась уламру живым существом, вода, как и огонь, то убывает, то вырастает, возникает из ничего, катится через пространства, пожирает животных и людей; она падает с неба и наполняет землю; неутомимая, она подтачивает скалы, уносит с собой камни, песок, глину; ни одно растение, ни одно животное не может существовать без нее; она рычит, свистит и стонет, она смеется, рыдает и поет; забирается в щели, недоступные самому маленькому насекомому, и проникает даже под землю. Она сильнее мамонтов и обширней леса. Вода спит в болоте, отдыхает в озере и шагает большими шагами по руслу реки; она несется на перекатах и прыгает, как тигр, на порогах.
Так думал Нао, глядя на ее неистощимые волны.
Уламрам надо было искать пристанище на ночь. Острова - неплохая защита от зверей, но слабая от человека; они стеснят движение и сделают невозможной охоту за огнем. Нао предпочел берег. Он обосновался на высокой сланцевой скале. Края ее были обрывисты, верхняя часть образовывала площадку, где могли поместиться десять человек.
К сумеркам приготовления на ночлег были закончены. Между уламрами и преследователями было достаточно большое расстояние. Беглецы могли быть спокойными по крайней мере до половины ночи.
Похолодало, несколько тучек стлалось по алому западу. Поедая свой ужин из сырого мяса, орехов и грибов, воины наблюдали за темнеющей землей. Слабый свет позволял еще различать если не противоположный берег, то по крайней мере острова. Прошли дикие ослы; по откосу спустился табун лошадей: это были коренастые животные, головы их казались огромными из-за густых спутанных грив. В их движениях было много изящества, большие глаза излучали голубой свет. Наклонившись над водой, лошади долго принюхивались к месту, полные недоверия; быстро напившись, они убежали.
Ночь распростерла свои пепельные крылья, она уже покрыла ими восток, на западе оставалась тоненькая пурпуровая полоска.
В наступающей тьме раздалось рычание.
- Лев! - прошептал Гав.
- Берег полон добычи, - ответил Нао. - Лев умен, он охотнее нападет на антилопу и оленя, нежели на человека.