– Ничего, – шепчу я, выскользнув из магазина. – Этот уже занят.
Собираюсь продолжить поиск, но останавливаюсь, замечая расслабленную фигуру Уэса. Он ждет меня, прислонившись спиной к покрытой граффити стене снаружи обувного магазина. Гавайская рубашка расстегнута: под ней видна запачканная кровью майка, и едва заметно выступает кобура пистолета. Его голова запрокинута назад, он смотрит на один из световых люков, как будто через грязное стекло действительно можно что-то увидеть; профиль Уэса – образец совершенства, и от его вида у меня перехватывает дыхание, а в груди появляется глухая боль.
Он выглядит в точности, как мужчина, в которого я влюбилась несколько дней назад. Который спас меня от разъяренной толпы, получил пулю из-за меня, вернулся в горящий дом за мной, и похоронил тела моих родителей, просто чтобы уменьшить боль. Он похож на того человека, который отказался отпустить меня, когда все остальные бросили.
Но в итоге Уэс отпустил меня. Других вариантов нет.
Потому что этот парень, черт возьми, точно не он.
– Ты даже не помогаешь мне искать, – говорю я со злостью и прохожу мимо его ледяной скульптуры не останавливаясь.
– Ты права, – говорит Уэс раздражающе спокойно, отталкиваясь от стены.
– Это что, какой-то тест? – шиплю я, громче дергая следующие ворота. – С этого момента я должна все делать сама, так?
– Нет, – говорит Уэс позади меня. – Я не помогаю, потому что не собираюсь здесь оставаться.
– Что? Почему? – Я поворачиваюсь к нему лицом, и кровь стучит у меня в ушах.
Он загибает свою чертову бровь:
– Хмм… Может быть потому, что здесь нет водопровода и электричества. А может быть, мне не хочется быть мальчиком на побегушках у группы сумасшедших бездомных и вооруженных детей. Или, ну, не знаю, может быть, я не хочу жить рядом с твоим бывшим и его маленькой семьей Нормана Роквелла.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала, Уэс? – Я продолжаю идти.
– Уехала. Со мной. Прямо сейчас. Мы можем найти новое место. С водой и электричеством, дверями, которые запираются, и стенами, на которых не растет черная плесень.
Вздыхаю и медлю убрать руку со ржавой двери.
– Я не могу оставить Квинта здесь. И ты это знаешь.
– Ну, возьмем его с собой. Мы могли бы поехать на «ниндзя» обратно в город, заправить грузовик твоего отца, а затем вернуться и забрать твоего друга.
– А как насчет Ламара? – тональность моего голоса повышается, и меня охватывает непонятное чувство тревоги.
– Мы разместили бы их сзади на борту пикапа.
Я иду дальше, не останавливаясь у следующего входа. Ворота открыты, но очевидно, что кто-то живет там уже некоторое время. Может быть, несколько человек. Одежда, матрасы, пивные банки и не сочетающиеся друг с другом садовые стулья стоят как попало.
– А как насчет мистера Реншоу? – спрашиваю я, ускоряя шаг. – Он тоже ранен.
– Ты можешь придумывать любые оправдания, какие захочешь. Я знаю настоящую причину, по которой ты не хочешь уезжать.
– Да неужели? И почему же?
Потому что я слишком напугана и чувствую невыразимую печаль. Потому что в этом месте никто не пытается изнасиловать или ограбить меня. И здесь ничто не напоминает мне о доме.
Когда Уэс ничего не отвечает, я поворачиваюсь и вижу на его красивом, но испачканном лице маску невозмутимости.
– Ты думаешь, я хочу остаться из-за него? – бросаю я.
Уэс приподнимает одну бровь и беспечно жует уголок рта.
– О Боже! У меня здесь друзья, Уэс. У меня...
– Семья? – его тон ровный и гладкий, как лед, а взгляд жесткий и обвиняющий.
– Нет... цель. Я могу помогать людям. Здесь я чувствую себя в безопасности. Там, снаружи... – Я качаю головой, думая о том, что ждет вне стен торгового центра. – Там, снаружи нет ничего, кроме «Бонис» и ужасных воспоминаний.
Уэс открывает рот, чтобы ответить, и в этот момент я дергаю следующие металлические ворота.
Я готовлюсь услышать жестокие слова, но вместо этого мой слух поражает звук визжащих шестеренок – ворота дергаются и оживают. Ржавый металл едет вверх, скрипя и дребезжа, открывая пустое пространство старого книжного магазина «Барнc энд Нобл» (Barnes & Noble).