Я чувствую это.
Его тепло, запах, его скрытая внутренняя энергия – этого больше нет. Единственное доказательство того, что он вообще был здесь, – одежда, накинутая на мое обнаженное тело, и карманный нож, вложенный в руку.
Он мог заодно вонзить его мне в сердце.
Я сжимаю шероховатую рукоятку так сильно, как только могу. Сдавливаю до тех пор, пока мои ногти не вонзаются в ладонь, а бицепсы не начинают дрожать. И даже сильнее, чем зажимаю глаза, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
Припасы. Укрытие. Самозащита.
Уэс оставил мне последнюю, недостающую для выживания, по его мнению, вещь и ушел.
Его нет.
Прекрати. Может быть, ему просто нужно было в туалет. Может быть, он пошел искать воду.
Я натягиваю толстовку через голову и пытаюсь нащупать свои джинсы.
О Боже. Может быть, у него неприятности.
Мое отчаяние поглощается беспокойством и заставляет меня карабкаться вниз по лестнице домика на дереве. Я спотыкаюсь о свои ботинки внизу и задерживаюсь ровно настолько, чтобы сунуть в них ноги.
Мое зрение приспосабливается к темноте, позволяя не задевать края и углы книжных полок, пока я пробираюсь мимо. Шаги звучат глухо и тяжело, как будто горе, которое несу, имеет реальный вес.
Пожалуйста, пусть с ним всё будет в порядке. Пожалуйста, Боже. Я сделаю все что угодно.
В коридоре тихо, если не считать одиноких сверчка или лягушку. Но я нарушаю эту тишину: шлепая по лужам, в которые случайно попадаю, и задевая разбитую плитку, которая потом разлетается по грязному полу.
Мой мозг обманывает меня: я вижу гавайские принты и незабываемые глаза в каждом отражении и тени, пока иду. Наконец, замечаю фонтан и ахаю, когда рядом с ним вырастает силуэт мужчины. Надежда наполняет мое сердце и затем вырывается со свежей слезинкой, когда фигура вскидывает винтовку к плечу.
– Не стреляй. – Я поднимаю руки вверх. – Это Рейн.
– Черт возьми, Рейн! Ты еще здесь? – Голос Картера эхом разносится по атриуму, когда он опускает оружие и бежит ко мне.
Мой бывший парень притягивает меня к своей груди длинными руками, и я переживаю уже второе déjà vu с прошлой ночи. Картер обнимал меня вот так, прежде чем узнал, что мы с Уэсом вместе. Когда он все еще думал, что я принадлежу ему.
Единственная причина, по которой Картер обнял бы меня так сейчас, это если…
– Он ушел, да?
Тело Картера напрягается. Затем он кивает, опуская подбородок мне на макушку.
– Никто не видел его со вчерашнего дня. Или тебя. – Картер опускает руки и делает шаг назад, чтобы посмотреть мне в лицо. – Но ты здесь.
Я не вижу его лица, но по тону голоса знаю, что он улыбается.
Уэса нет, и Картер улыбается.
Я тоже делаю шаг назад.
– Кто-нибудь знает, куда он пошел? Мы должны найти его, Картер. Что, если Уэс ранен?
– Он, блять, не ранен, – бросает Картер, направляясь к фонтану.
Парень наклоняется и поднимает что-то с земли. Это размером и формой примерно с небольшой валун.
– Я нашел это сегодня вечером, когда делал обход. – Он указывает пальцем на южный коридор. – Сразу перед дверями внутри главного входа.
Картер протягивает большой сверток. Он тяжелый, и ткань грубая на ощупь, но не осязание подсказывает мне, что я держу свой собственный рюкзак, а запах. Тонкий аромат папиных сигарет и маминого кофе с фундуком, который обычно задерживался на всем, до чего только мог дотянуться. Он поражает ошеломляющим ударом, от которого у меня перехватывает дыхание и начинают гореть глаза.
– Там полно припасов, – тон Картера самодовольный и обвиняющий. – Я понял, что это твое, из-за брелока, висящего на молнии. Сначала подумал, что ты, должно быть, оставила его для Квинта перед отъездом, но раз ты все еще здесь...
– Он оставил это для меня.
У Картера хватает порядочности закрыть рот, когда я прижимаю плотно набитую сумку к груди.
Такой размер как раз то, что нужно. Будто все, что я потеряла, втиснули внутрь.
Родителей, дом, мою прежнюю жизнь.
Моего Уэса.
Я чувствую их запах на холщовой ткани, чувствую их вес в своих руках.
Но они не здесь.
Они ушли и никогда не вернутся обратно.
Дохожу до фонтана, прежде чем мои колени подгибаются. Обвив своим телом рюкзак и держась за него изо всех сил, я соскальзываю на пол и раскачиваюсь вперед и назад.
Мои глаза устремлены в пустоту, и это именно то, что я чувствую.
Пустоту.
Она глубокая, широкая, темная и влажная.
Она имеет застаревший запах сигарет и утреннего кофе.
Она клубится вокруг меня, как кладбищенский туман. Застилает мое зрение. Замораживает мою боль.