Выражение братской любви.
– Рад, что ты чувствуешь себя лучше, чувак, – говорит Картер более серьезно, подходя к стойке и тянет руку к Квинту для чего-то вроде рукопожатия или брофиста*.
Мы трое учились в одном классе во Франклин-Спрингс, и, хотя Картер и Квинт не так уж много общались, они знают друг друга с детства.
– Я тоже, – слова Квинта звучат сдавленно от боли, но его голос становится крепче с каждым днем.
– Не мог бы ты убраться отсюда? – недовольно говорю я. – Ты расстраиваешь моих пациентов.
Картер усмехается, направляясь к двери. Я закрываю глаза, когда он проходит мимо, улавливая его тонкий мужской аромат.
– Эй, Картер? – выпаливаю я как раз перед тем, как он уходит.
Он оборачивается и посылает мне голливудскую улыбку, направляя на меня воображаемый пистолет.
– Я так и знал. Знал, что ты предпочтешь тусоваться со мной, а не оставаться здесь с калекой и злобным стариком.
Я слабо улыбаюсь – впервые за несколько дней. Не знаю, как у него это получается, но Картеру всегда удавалось рассмешить меня, как бы сильно я этого не хотела.
– Оу, нет, – я закатываю глаза. – Мне просто интересно, куда ты направляешься.
– Расслабься, Рейнбоу Брайт*, – ослепительно улыбается Картер.
И мое сердце опускается, как «Титаник». Эту улыбку тоже знаю. Её я видела все чаще к концу наших отношений.
У Картера есть секрет.
– Ты даже не успеешь… сильно соскучиться по мне, – подмигнув, он исчезает в коридоре, а я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на своего нового пациента.
– Знаете, он унаследовал это от вас.
Мистер Реншоу посмеивается и вытирает несколько капель пота со лба. Должно быть, прогулка действительно отняла у него все силы. Как только смех затихает, я почти чувствую, как его настороженность возрастает.
– Не волнуйтесь, – говорю я, присаживаясь на край стола в нескольких футах от него. – Я не собираюсь заставлять вас показывать мне ногу.
Мистер Реншоу расслабляется в кресле.
– Нет?
– Я уже знаю, что она сломана.
Его ноздри раздуваются.
– Почему ты так считаешь?
– Из-за вашей хромоты. Та автомобильная авария произошла больше месяца назад. Если вы все еще так сильно хромаете, это означает, что что-то сломано, и оно не заживет, пока вам не вправят кость, и вы не перестанете ходить, травмируя поврежденную ногу.
Розовые щеки мистера Реншоу бледнеют, подтверждая мои подозрения.
Дерьмо. Она действительно сломана.
– Я… я не думал, что это имеет значение, учитывая грядущий конец света и все прочее, – бормочет мистер Реншоу из-под жесткой седой бороды. Его некогда яркие глаза потухли, сузились в уголках от боли и покраснели после бесчисленных бессонных ночей.
– Вот почему вы никому не позволяли взглянуть на ногу?
Он пожимает плечами и неловко ерзает на стуле.
– Не хотел беспокоить их еще больше.
Мы с Квинтом обмениваемся быстрыми сочувствующими взглядами, прежде чем я спрыгиваю с прилавка и прохожу по помещению.
Положив руку на плечо мистера Реншоу, я говорю:
– Ну, мир все же не подходит к концу, так что вы скажете, если мы вас приведем в порядок?
Он качает головой, пряча больную ногу чуть дальше под стул.
– Нет?
– Я ценю, что ты пытаешься заботиться обо мне, Рейнбоу. Ценю. Но думаю, что лучше просто оставить всё как есть.
– Почему бы вам не позволить мне самой судить об этом?
Не то чтобы я имела представление о том, что делаю.
Я смотрю вниз на его ногу и даже не прикасаюсь к ней. А нервный старый осел поворачивается на стуле спиной ко мне с громким:
– Нет! – опускает глаза и смущенно посмеивается. – Я хочу сказать… Я в порядке. В любом случае, спасибо, юная леди.
Я выдыхаю достаточно шумно, чтобы он меня слышал.
Мама часто говорила, что самые здоровенные мужики всегда были самыми большими детьми, когда дело доходило до бо-бо.
Мама.
В ту секунду, когда на ум приходит ее красивое, усталое, напряженное лицо, я отчаянно хватаюсь за пустоту, натягивая ее, как защитный костюм, до того, как печаль накроет меня с головой.
Как только оказываюсь в безопасности пустотного тумана, снова смотрю на мистера Реншоу. Его лицо такое же настороженное, как и мое.
– Думаю, тогда мы здесь закончили, да?
Его кустистые брови удивленно приподнимаются.
– Ты не собираешься спорить со мной?