Единственное, что я ощущаю, – это свое тело, и чем дольше сижу здесь, тем больше оно дает о себе знать. Мой надутый мочевой пузырь, урчащий желудок, ноющие ноги и спина – их голоса объединяются в хор, и я вынуждена двигаться.
Поскольку все еще завтракают – в магазине тихо. Иду по коридору на ватных ногах. Я наблюдаю, как они поднимаются и опускаются, но мой мозг не сообщает о соприкосновении с твердой поверхностью. Как будто я в очках виртуальной реальности.
Может быть, я схожу с ума.
Я захожу в туалет для сотрудников и подпираю дверь, оставив ее приоткрытой, чтобы видеть, что делаю. Стягиваю джинсы и сажусь на край раковины.
Закончив, продолжаю сидеть там, уставившись на кружевную паутину, покрывающую бесполезное вентиляционное отверстие кондиционера, любуясь темно-серой пустотой, клубящейся внутри меня. Теперь, когда мой мочевой пузырь освободился, – внутри меня ничего нет.
Абсолютно.
Застегиваю джинсы онемевшими, непослушными пальцами и возвращаюсь в свою пещеру. На этот раз я передвигаюсь, прижавшись плечом к стене. Не отрываю взгляда от входа в магазин. Смотреть на ноги – слишком дезориентирует. Но прежде, чем я успеваю вернуться в офис, демон с глазами цвета слизи и гривой из змей встает у меня на пути. Ее цепкий взгляд останавливается на мне – или на том, что от меня осталось; ухмылка растягивается от уха до уха.
Я знаю, что должна ее бояться, но этого чувства тоже нет. Всё, что могу – это смотреть прямо в лицо и ждать, когда она нападет.
– Вот ты где, Смывайка.
Она приближается ко мне с видом гангстера. И даже мешковатые черные мужские брюки, с разрезами на коленях, мотоциклетные сапоги и черная футболка, на три размера больше, чем нужно, не разрушают этого впечатления. Она не останавливается, пока не оказывается прямо передо мной. Кью сдергивает капюшон с моей головы, хватает меня за волосы и дергает к себе. Я не чувствую боли. Лишь слышу, как она делает долгий, глубокий вдох, поднеся прядь волос к носу.
– Пахнешь свежестью, как гребаная маргаритка, – Кью отталкивает мою голову, и ее глаза сверкают. – Разгадай-ка мне загадку, сучка. Как так выходит, что ты появляешься ни с чем, кроме одежды, что на тебе… Ты не ела мою еду, не пользовалась моим шампунем, и все же ты здесь, живая и благоухающая, как чертов розовый куст?
Я смотрю на нее из безопасного места под названием «Забвение» и моргаю.
– Где… твое… дерьмо? – произнося каждое слово, она втыкает два пальца мне в грудь. Ее лицо всего в нескольких дюймах от моего.
– Извини, – говорю я, и звук моего голоса удивляет меня. – Рейн сейчас нет дома.
Лицо Кью темнеет, она наматывает мои локоны на руку и тянет за них. Моя голова склоняется набок.
– У Рейн нет дома, сучка. Это мой дом, и я здесь, чтобы забрать свою долбаную арендную плату. – Ее хватка на моих волосах усиливается, и я, наконец, ощущаю боль и почти испытываю облегчение от этого. – У тебя есть две секунды до того, как я выставлю тебя и твоих маленьких дружков вон, если ты не скажешь мне, где, блять, твоя заначка.
Я указываю глазами на белый гипсовый манекен в центре магазина. Кью поворачивает голову в ту же сторону. Затем она отшвыривает меня и идет в том направлении.
Я лежу на полу в коридоре и наблюдаю сбоку, как манекен падает, точно подрубленное дерево. За звуком удара быстро следует звук расстегивающейся молнии и безумный клохчущий смех, но все, на чем я могу сфокусироваться, – это бессмысленный взгляд гипсового человека, лежащего в той же позе, что и я. Неподвижный. Безразличный. Невозмутимый.
Это то, чем я стала?
Кью тащит меня за волосы по коридору к фуд-корту, несет какую-то чушь о том, что Рождество наступит раньше, но я все равно ничего не чувствую. Ни когда мы заходим туда, и в зале воцаряется тишина. Ни когда Картер швыряет свою тарелку, а глаза его горят злобой. Ни когда мистер Реншоу пытается сделать то же самое, но морщится и оседает обратно на своем кресле на колесиках, недовольно ворча. Миссис Реншоу закрывает Софи глаза. Ламар и Квинт просто беспомощно наблюдают. Крошка Тим, Горластый и Бранджелина тихо посмеиваются, наблюдая за тем, как Кью подталкивает меня к их столу, а я по-прежнему смотрю на все будто со стороны и думаю почему-то только о ране Крошки и о том, что он так и не заглянул ко мне прошлым вечером.
– С этого момента мы будем называть эту сучку гребаным Санта-Клаусом! – объявляет Кью, расстегивая молнию на моем рюкзаке и вываливая содержимое на середину стола.
Беглецы ахают, радостно кричат и кидаются к куче, но Кью шлепает их по рукам и представляет каждый предмет.