Нелегкая эта задача, но ее решают наши металлурги.
Они проникают внутрь металла с помощью микроскопа и рентгеновского аппарата, исследуют влияние тепловой обработки на строение и свойства сплава.
Инженеры здесь не одиноки. Наука вооружает их новыми, совершенными методами исследования металлов.
Не только оптический, но и электронный микроскоп с увеличением в 100 тысяч раз становится достоянием металлурга. С его помощью можно увидеть даже отдельные молекулы.
Электронные приборы выдают тайну самых тонких, самых сложных превращений в недрах вещества.
Раньше узнать, нет ли дефектов внутри металла, можно было, только разрезав слиток или деталь. Теперь мы можем «заглянуть» внутрь металла, не разрушая его. Рентгеновский аппарат, магнитный и ультразвуковой дефектоскопы — вот те глаза металлурга, которые видят все изъяны, трещинки, все пороки, видят внутренний мир металла.
Сплав нагревают, выдерживают при определенной температуре и затем охлаждают — по-разному нагревают, по-разному выдерживают, по-разному охлаждают. И опыт и теория показывают, как это делать наилучшим образом.
Так справились и с «упрямым» сплавом, о котором мы говорили. Он стал хорошо поддаваться обработке. Но когда попробовали, как новый сплав сваривается, то испытали жестокое разочарование. Нагрев при сварке вызывал чрезмерную хрупкость и твердость. И сварные швы оказались теми опасными местами, которых всегда стремятся избегать.
Все существовавшие сварочные электроды пришлось забраковать и изготовить новые. Да и самый процесс сварки перестроили заново.
Понадобился и новый припой, так как ни один из имевшихся не был пригоден при высоких температурах. Пайка же, как и сварка, занимает немало места при изготовлении машин.
Затем испытания нового сплава перенесли из лаборатории в заводские цехи.
С высочайшей тщательностью повели плавку на заводе. Литейщики знали, что сплав, работающий при большой температуре, очень капризен. У него повышенная чувствительность к малейшим изменениям в составе.
Какая разница — на сотую или тысячную долю процента больше добавлено присадок! Какая разница — немного перегреть или недогреть сплав! Но эти маленькие разницы могут быть причиной большой разницы — между годным и негодным сплавом.
И все же сплав из заводской печи не сдал экзамена. Инженеры долго ломали головы, пока доискались причины.
Оказалось, что при плавке попали вредные примеси из облицовки печи. Примеси остались после разливки, затвердели, и результатом был брак.
Металлургам и с этим злом удалось справиться. Они научились получать чистый сплав.
Когда приходится слышать о сплаве с «исключительными» качествами, равных которым еще не было, надо спросить: а применяется он в промышленности? Производится ли он в больших количествах?
И если вам ответят, что это лабораторный сплав, тогда вы смело можете усомниться в его исключительности.
Бывали такие случаи. Сплав из лабораторной печи вел себя прекрасно. И прочность, и твердость, и другие свойства отвечали самым жестким требованиям. Однако на заводе получалось другое, и сплаву приходилось отказывать в «путевке в жизнь».
От лаборатории до производства — еще дистанция немалого размера. И то, что инженеры полностью решают задачу, то, что они научились давать металл, не уступающий лабораторным образцам, — это большое достижение металлургии, которое трудно переоценить.
Комбинируя различные добавки, металлурги получают нужные свойства сплавов. Нередко ничтожные количества некоторых элементов резко улучшают материал. Название «гомеопатическая» металлургия, металлургия малых добавок, к которому прибегают инженеры, верно буквально, без кавычек.
Они добиваются исключительной чистоты сплава, ведут жестокую борьбу с каждой нежелательной примесью, с каждым незваным гостем, попавшим при плавке в сплав.
И каждую плавку они заставляют сдавать трудный экзамен.
Мы как-то упомянули, что нельзя сделать части машины из золота или платины. Но разве только золото и платина дороги? Нет, конечно. Есть и еще дефицитные, дорогие элементы. Они-то как раз и нужны для создания высокопрочных сплавов.
В лаборатории, пожалуй, это не составит проблемы. Там можно проводить опыты хоть с радием. А когда радия потребуется не доли грамма, а килограммы и десятки килограммов! Волей-неволей от него придется отказаться.
Выходит, надо искать заменители дорогих, остродефицитных материалов. Молибден, скажем, заменить более доступным, дешевым марганцем.