Мои руки взлетают ко рту.
Он, должно быть, думает, что я сумасшедшая.
Слова, брошенные во время вспышки гнева, вернулись. Я вспоминаю карие глаза Джоны, широко открытые и сосредоточенные на мне, пока... Пока я выставляла себя полной дурой.
Истерика раздувается в груди. Я захватываю ртом нижнюю губу и заставляю себя сдержать истеричный смех. Дрожащие пузырьки лопаются от воспоминаний лица моей мамы, когда я подошла к ее столику. Смех вырывается из меня, рикошетя от кафельных стен. Вспомнив лицо Марка, когда он увидел Джону, я согнулась пополам. Жалкий мешок выглядел так, будто наложил в штаны.
До меня доходит вся суть произошедшего. Я заглушаю свое безумие мочалкой, надеясь, что ее холодное прикосновение облегчит мой бред. Мои щеки болят от улыбки, и я проверяю свое размытое отражение. Безумные глаза, текущие черные слезы, огромная улыбка. Чистое невменяемое безумие.
Я сворачиваюсь и хихикаю в потолок, вызывая поток рек по лицу. Слезы, рожденные от смеха, ощущаются намного лучше, чем те, которые рождает боль.
Моя челюсть болит, но рев продолжает срываться с моих губ.
Мой живот сводит судорогой. Я нажимаю там, где болит, и стараюсь успокоиться с помощью глубокого дыхания.
Не получается.
Мышцы живота сокращаются, пока я неконтролируемо гогочу. Звук исчезает, когда я делаю вдох.
Можно ли умереть от смеха?
Уголком глаза я замечаю движение. Джона стоит в дверях, застывший и уставившийся на меня. Не имея возможности дышать, чтобы говорить, я поднимаю свои ладони и молюсь, чтобы он получил сигнал.
Да. Я официально спятила.
― Какого хрена? ― шепчет он.
Я трясу головой, умоляя его прекратить. Если он произнесет еще хоть слово, я уверена, что отхаркну мои почки от смеха.
Он наклоняет голову, изучая меня.
― Ты что, бл*дь, издеваешься?
Он не слушает. Я изо всех сил зажмуриваюсь, и беззвучный смех мучает мое тело.
― Я... не могу... прекратить.
Успеваю вымолвить я, прежде чем очередная волна смеха подкашивает мои колени.
― Детка?
Его губы подергиваются, как будто он борется с желанием присоединиться ко мне в Сумасшедший Дом.
Он сокращает дистанцию между нами в два шага и опускается передо мной на колени. На его лице зафиксирована сексуальная полуулыбка. Его веки прикрыты и похотливы. Он крепко обхватывает мое лицо, не так сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы привлечь мое внимание. Мой смех умирает от интенсивности его взгляда. Кровь бежит по моим венам, и живот делает кульбит. Тепло расцветает в моей груди, и я наклоняюсь.
― И вот она, ― шепчет он.
Мой пульс ускоряется от бешеной страсти, что нисколько не смешно. Глядя на его полные губы, я приближаюсь и прижимаю свою грудь к его. Мой язык медленно проходит вдоль моей нижней губы, готовясь к его вниманию.
― Вот это моя девочка, ― рычит он, прежде чем накрывает мои губы.
Исследуя его рот, я погружаюсь в страсть. Я царапаю зубами внутреннюю часть его нижней губы и проглатываю его ответный стон. Все эмоции этого вечера в совокупности с горячим поцелуем увеличивают мою потребность. Я разрываю его рубашку, слыша прыгающие пуговицы на мраморном полу. Толкая его плечи, я пробегаю рукой по его волнообразному животу, параллельно царапая его. Руки Джоны зарываются в мои волосы, чтобы углубить поцелуй. Запах мяты и одеколона пронизывает воздух и обостряет мои чувства.
Его рука проходится по моей, оставляя после себя жар на моей коже. Нежным прикосновением он находит разрез моего платья и отодвигает ткань в сторону бедра. Все еще на коленях, я развожу ноги в предвкушении. Он скользит рукой вниз, туда, где я больше всего нуждаюсь. Я стону и вращаю бедрами на его руке.
Он затихает. Я улыбаюсь.
― Всю ночь?
Его голос темный и голодный.
― Да, всю ночь, – произношу я сквозь удовлетворенную улыбку, которая растягивается на моих губах.
Его глаза сосредоточены на мне, широко открытые и очарованные.
― Что? Ты ведь не думал, что я надену трусики с этим платьем, не так ли? Сзади слишком низкий вырез. Мне пришлось пойти без них.
Кто знал, что такая мелочь, как отсутствие трусиков, могло придать мне столько сил? Власть, над кем-то сильным и командующим, как Джона, является мощным афродизиаком.
― Если бы я знал, что ты голая под платьем, это бы избавило нас от многих неприятностей сегодня вечером. Могу гарантировать, что ты бы не увидела Камилу или твою маму. Черт, ты бы не увидела ничего за пределами моих простыней.
Я оставляю мягкий поцелуй на его губах и встаю. Его брови опускаются, когда он напряженно наблюдает за мной. Я поворачиваюсь к нему спиной, но оборачиваюсь через плечо и подмигиваю. Он смотрит на меня, а на его лице беспомощный взгляд.
Да!
Я сдвигаю бретельку с плеча, убедившись, что его глаза на мне. Он облизывает губы. Я поворачиваюсь и смотрю через другое плечо, прежде чем сдвинуть вторую. Его кулаки сжимаются на его мощных бедрах. Дюйм за дюймом я сбрасываю платье, как в ленивом стриптизе. Его глаза стекленеют, когда я раскрываю спину мучительно медленными движениями.
Наконец, платье лежит у моих ног, и я выхожу из шелковой ткани. Я остаюсь только в туфлях на высоких каблуках. Инстинктивно я прикрываю грудь.
Джона встает позади меня.
― Развернись, ― требует он нежно.
Сначала моя голова поворачивается в его сторону, затем тело. Цоканье моих туфлей по мраморному полу ― единственный звук в комнате, наряду с моим участившимся дыханием.
Его глаза завораживают меня. Легким касанием он убирает мои руки от моей груди.
― Не прячься.
Он проводит пальцами по моей руке от запястья к плечу. Они продолжают свое путешествие вниз по моей спине. Я всасываю воздух, когда он прослеживает линию между ног и возвращается обратно, оставляя след тепла, который наполняет мой живот. Он медленно обходит меня, не прерывая контакт пальцев с моей кожей, скользя по животу, бедрам и обратно, пока он ходит.
Его взгляд темный и хищный, как будто он преследует меня. Великолепно вылепленные мышцы, окрашенные в яркие чернила, ловят и отражают свет. Я невозмутимо смотрю на него, наблюдая за его отражением в зеркале, когда он делает круг и останавливается позади меня. Его молчание говорит о многом, когда он осматривает мои формы.
― Останься в обуви.
Острые нотки в его голосе посылают приятную дрожь по моему позвоночнику.
Я поворачиваюсь к нему и хватаю за пояс брюк. Доказательство его возбуждения давит на ширинку, мощно проталкиваясь через ткань. Я пробегаю пальцами по его длине, ощущая сталь под тканью. Его бедра напрягаются от моего прикосновения.
― Джона...
― Отойди, детка.
Я отодвигаюсь, пока мой зад не прикасается к холодному граниту. Его руки сжимают мою талию и поднимают на столешницу. Тепло от его поцелуя и рук на моей груди стирает холодок ледяной опоры на моей обнаженной коже.
Он прижимается между моих ног, сжимая бедра в нетерпении. Я вожусь с его ремнем и молнией. Из его рта вырывается шипение, когда я, наконец, освобождаю его. Я ахаю, когда он скользит рукой между моих ног, заставляя дрожь нужды скользить по моему позвоночнику.
― Джона, кровать. Сейчас.
Его легкие прикосновения и нежное задабривание заставляют меня просить его.
Вспышка его ямочек от улыбки и отяжелевшие веки почти толкают меня к краю. Он работает своими магическими пальцами у меня между ног. Опираясь на руки, я прижимаюсь к его руке.
― Мы не пойдем в кровать, детка. Я хочу смотреть на нас.
Его слова сбивают с толку, но я слишком потерялась в ощущениях, чтобы обратиться за разъяснением. Мое сердце бешено колотится. Удовольствие извивается глубоко в животе. Стон срывается с моих губ. Он убирает руку, и я на секунду скучаю по нему, прежде чем чувствую его тепло, прижимающееся ко мне.
― Да, ― шепчу я.
Он глубоко погружается и захватывает мой рот. В одно мгновение мое зрение взрывается искрами. Покалывающие кусочки экстаза наполняют мое тело. Я выкрикиваю его имя, желая освобождения. Он покрывает мою шею и плечи влажными поцелуями. Я оборачиваю ноги вокруг его талии и покачиваюсь на нем, требуя большего.