Как истая католичка, она была очень набожна. Гугеноты рассказывали, что именно она добилась отмены Нантского эдикта и стремилась к тому, чтобы заставить всю Францию исповедывать единую религию.
«Нет ни малейших признаков, чтобы мадам де Ментенон старалась стать признанной королевой, – писала начальница Сен‑Сирской школы. – Внешние знаки королевского достоинства не имеют цены в ее глазах, а зависть и недоброжелательность принцев были бы для нее постоянной пыткой».
«Разве вы не видите, – писала она сама мадам де Мезонфор: – что я умираю со скуки среди своего благополучия, которое больше, чем я могла рассчитывать, и что только благодаря помощи Неба я не пала духом! Я была молода и красива. Я веселилась. Став постарше, я везде находила себе поклонников. Я снискала себе благоволение короля, но все это, – скажу вам откровенно – оставило пустоту в моей душе. Я завидую вашему одиночеству и спокойствию и не удивляюсь тому, что королева Христина отказалась от престола, чтобы жить с большею свободой».
Мадам де Ментенон была в большой дружбе с Марией Моденской, которая обращалась с нею, как с королевой.
Кроме Людовика и мадам де Ментенон, в карете сидели еще аббат Гобелен и мадам де Мезонфор.
Во второй карете ехали Барбезье, маркиз де Телье, министр внутренних дел и две придворные дамы.
После небольшой остановки мадам де Ментенон и ее дамы были введены с установленными церемониями к королеве Марии, а Людовик и Барбезье направились в кабинет короля, сопровождаемые лордом Мельфордом и Вальтером Кросби.
Когда дверь кабинета отворилась, Иаков двинулся навстречу гостю и облобызался с ним.
Оба монарха, посмотрев некоторое время друг на друга с чувством истинной приязни, сели рядом, а маркиз де Телье, лорд Мельфорд и Вальтер Кросби стали поодаль.
– Вашему величеству едва удалось избегнуть смерти, – сказал Людовик. – Я никогда не был хорошего мнения о принце Оранском, но все‑таки я не считал его способным на такое дело.
– Я обязан спасением моей жизни вот этому молодому человеку, – сказал Иаков, глядя на Вальтера. – Не будь его кинжал, по всей вероятности, пронзил бы мое сердце.
– Но ваше величество знаете наверное, что убийца был подкуплен принцем Оранским?
– Негодяй сам сознался в этом.
– Да, с условием, что его простят. Но представил ли он какое‑нибудь доказательство того, что он говорит правду?
– Нет.
– В таком случае я не могу ему верить, – сказал Людовик. – Я чувствую, что убийца обманывает вас и что причины, которые побудили его на такое дело, должны быть иные. Достоверно только одно: он покушался на жизнь вашего величества.
– Я почти жалею теперь, что простил его.
– Вы поступили чересчур поспешно. Но обещание, которое вырвалось у вас, не может вас связывать. Убийцу нужно было бы казнить. Но, сообразно обстоятельствам, мы несколько изменим наказание и сошлем его на галеры. Прикажите исполнить приговор, – добавил он, обращаясь к Барбезье.
– Убийца будет отправлен в Диепп, ваше величество, – ответил тот.
– Какие новости привез капитан Кросби из Англии? – спросил Людовик. – Готовы ли якобиты к восстанию на севере?
– Есть еще, по‑видимому, некоторые затруднения, – отвечал Иаков.
– В чем же дело? – вторично спросил Людовик, обращаясь прямо к Вальтеру.
– Партия протестантов еще слишком сильна, ваше величество, – отвечал тот. – Наши друзья не хотят затевать дело, которое может окончиться неудачею. Чтобы обеспечить себе успех, они хотят дождаться того момента, когда принца Оранского не будет.
– Но ведь нельзя поручиться за то, что его не будет. Разве только захватить его как‑нибудь, – заметил Людовик.
– Это они и имеют в виду, – отвечал Вальтер. – Они хотят устранить его.
– А! – воскликнул Людовик. – Я не могу принимать участие в таком замысле. Не могу даже позволить, чтобы об этом говорили в моем присутствии. Вернувшись в Англию, вы можете передать вашим друзьям мои слова. Я еще не оставил мысли о вторжении в Англию с целью восстановить короля на престол, но они должны действовать честными средствами.
– Вполне разделяю ваше мнение, – промолвил Иаков.
– Могут наступить события, которые обеспечат успех вторжению, нам нужно ждать.
– Благоприятный случай, конечно, представится, – подтвердил Иаков.
– Мы должны быть готовы всегда воспользоваться им. А теперь пойдем к королеве, – прибавил Людовик, вставая.
Иаков тоже встал, и оба короля со свитою направились в большой зал, где была Мария Моденская. Рядом с нею на кресле сидела мадам де Ментенон.
Тем временем сюда собрались все знатные лица, жившие в Сен‑Жермене. Людовик милостиво отвечал на их приветствия. Королева поднялась ему навстречу и просила садиться на кресло рядом с нею. Мадам Ментенон проделала ту же церемонию с Иаковом.
Она была страшно поражена святотатственным, по ее словам, покушением на жизнь Иакова и питала твердую уверенность, что оно было подготовлено Вильгельмом. Она уже успела переговорить об этом с Марией, которая держалась того же мнения. Обе пришли к заключению, что Вильгельму, который не поколебался поднять возмущение против своего тестя, ничего не стоило одобрить и убийство короля. Обе полагали, что король сделал большую ошибку, простив убийцу, ибо своей мягкостью он только поощряет к повторению таких покушений.
– Боюсь, что среди нас есть шпионы, – сказал Иаков. – К несчастью, мне не удается открыть их.
– Вы должны искать их среди наиболее важных из ваших гостей, – заметила мадам де Ментенон многозначительно. – Если вы не имеете против них прямых улик, то, по крайней мере, сделайте вид, что вы подозреваете их.
– Я буду действовать, как вы советуете, мадам, – ответил Иаков, – и если я что‑нибудь обнаружу, сейчас же сообщу вам.
Между тем Людовик беседовал с королевой.
– Должен сказать вашему величеству то, чего не мог сказать вашему супругу. Я был бы крайне опечален, если бы удался этот гнусный замысел на его жизнь. Небо хранило его и, будем надеяться, сохранит и на будущее время, а, назло врагам его, мне удастся вернуть ему престол. Я знаю, что партия протестантов сильнее и многочисленнее в Англии, чем партия католическая, но при помощи строгих репрессивных мер за нею можно установить строгий надзор и сделать ее совершенно безопасной.
– Молю Бога, чтобы скорее наступил этот день, – сказала королева. – Если король мой супруг опять взойдет на трон, то этим он будет обязан только вашему величеству.
– Не стоит говорить об этом, – возразил Людовик. – Я люблю короля Иакова как брата и буду поступать с ним по‑братски.
Заметив юного принца, который стоял тут же и пристально смотрел на него, Людовик поманил его к себе. Мальчик бросился к нему и поклонился.
– Подойдите поближе, принц, – сказал Людовик, милостиво протягивая ему руку. – Мне нужно спросить вас кое о чем. Вы видели, что произошло на террасе?
– Да, ваше величество, – отвечал принц. – Я был сильно испуган.
– Но вам нечего тревожиться. Королю еще рано умирать. Его дело еще не кончено. Ему нужно вернуться в Англию – наказать своих мятежных подданных и наградить тех, которые остались ему верны.
– Подданные моего отца не так верны ему, как подданные вашего величества.
– Ими не управляли так строго, – заметил Людовик, – Если бы с ними держались строже, они не смели бы поступать таким образом.
– Я запомню то, что вы изволили сказать, и буду поступать сообразно с этим, если когда‑нибудь мне придется царствовать.
Людовик остался очень доволен его ответами и одобрительно улыбнулся. Затем он простился с королевой. Несмотря на то, что каждое движение было предусмотрено церемониалом, видно было, что он питал к ней большое уважение.
Возвращаясь из зала в сопровождении лорда Мельфорда и графа Эльсбери, он несколько раз останавливался и удостаивал разговором то того, то другого из английских вельмож, которые были собраны в зале.