Министерству иностранных дел не понравились условия концессии, и оно не увлеклось патриотическим вдохновенным потоком Рейтера. «Этому джентльмену», как в записках министерства иностранных дел иногда его именовали, не верили. Чувствовалось, что, получив полный отказ, он мог бы занять место под русским протекторатом.
После месячного промедления из министерства иностранных дел пришел холодный, официальный ответ: «В ответ на письмо от 12 сентября я должен известить Вас о том, что правительство Ее Величества, с удовлетворением рассматривая усилия Правительства Шаха увеличить посредством железных дорог ресурсы Персии, не может официально отстаивать Ваши интересы при выполнении Ваших обязательств перед персидским Правительством».
Предчувствия Рейтера относительно будущего его концессии полностью оправдались. Котте, его агент в Тегеране, предвидел реакцию, которую она вызовет у персов. Не только реакционеры, боровшиеся с любым нововведением, невзирая на то, вредное оно или полезное, но и те, кто приветствовал прогресс и приветствовал строительство в Иране железных дорог и промышленности, были встревожены и высказывали свою неудовлетворенность.
Русская миссия ободряла оппозицию и защищала полузабытое дело Савалана, чье стремление строить железные дороги не угасло к концу 1872 г. Русская интервенция от имени Савалана была серьезной проблемой. Чтобы избежать неприятностей, персидское правительство не передало Котте подписанный текст соглашения, когда он собирался покинуть Тегеран в сентябре 1872 г., а обещало доставить документы позже в Лондон.
В начале 1873 г. Рейтер и шах, казалось, преодолели все препятствия. Хотя английский посланник в Тегеране, В. Тейлор Томсон, выражал мнение, что завершение железной дороги между Каспийским морем и Тегераном при существующих политических обстоятельствах приведет к потере Персией реальной независимости, обеспечивая России военное и экономическое превосходство в стране, официально Англия хранила молчание.
Не было серьезного давления на персидское правительство со стороны русского представительства. Мирза Хосейн-хан Мошир од-Дойлы, главный сторонник концессии, в возбужденном и оптимистичном настроении написал своему брату Яхъя-хану в Лондон, что инженеры Рейтера произвели топографическую съемку земли и собирались начать строительство железной дороги от побережья Каспия до столицы. Не должно быть никаких возражений, утверждал Хосейн-хан, поскольку «преимущества и выгоды объяснили всему народу». Кроме того, он не позволит никому нарушать железнодорожное соглашение, так как это будет эквивалентно измене. Хосейн-хан убеждал Яхъя-хана приложить все усилия для быстрой отправки на персидскую землю строительных материалов и закончил тем, что шах оставил все государственные дела на него.
Побуждаемый своим прозападным визирем, снабженный достаточными средствами бароном Рейтером, Насреддин-шах решил совершить поездку в Европу. После того как Мошен-хан Мойн ол-Молк был переведен на повышение в посольство в Константинополь, новый посланник шаха в Лондоне мирза Малкам-хан обратился к лорду Гренвиллю 30 марта 1873 г., чтобы сообщить ему, что шах и его премьер-министр настроены развивать дружбу с Англией и привлекать британский капитал. Во имя этой цели и чтобы лично оценить передовое состояние цивилизации, шах хочет посетить Англию.
Гренвилль ответил, что шах встретит сердечный прием и с удовлетворением принято известие о его поддержке английского капитала для развития такой богатой от природы страны, как Персия.
Шах был, несомненно, заинтересован в привлечении британского капитала в Персию, ожидая для себя большой прибыли. Он также с детским любопытством интересовался Европой, которая заменила Индию в сознании персов как земля чудес и богатства. Он также надеялся получить от Англии гарантии территориальной целостности Ирана, которой угрожало недавнее утверждение России в Закаспии. Персия надеялась получить от России при посредничестве Англии формальные уверения в том, что персидская территория не подвергнется вторжению.
В мае 1873 г. шах в сопровождении мирзы Хосейн-хана, великого визиря, множества чиновников и слуг, своей любимой жены Анис од-Дойлы с несколькими служанками, доктора Джозефа Диксона, своего английского врача, приехал в Россию. В Энзели шах был встречен князем Меншиковым, выступавшим как представитель царя. В течение краткой остановки на несколько дней в Москве шах столкнулся с беспорядками в своем походном гареме.