Иногда, очень редко, приходили Марьетта с мамашей Биду, и душа Поля оттаивала в лучах их доброты и любви.
Мамаша Биду всегда приносила с собой гостинцы — то жареную рыбу, то матлот, то яблоки — и, пока дети играли, вела светскую беседу с «мадам Дени».
Только Марьетте Поль мог приоткрыть душу, и девочка всегда умела успокоить и утешить друга тихим словом, поцелуем, а то и вместе поплакать. От маленькой подружки веяло такой живой добротой, такой искренней симпатией, что сердце мальчика оживало.
Между тем Мели, ненависть которой принимала все более изощренные формы, придумала настоящую систему придирок и преследований мальчика.
Как уже говорилось, Полю очень нравилось учиться, и он делал в школе большие успехи. Учителя любили малыша за усидчивость, трудолюбие и способности и, так как он все схватывал на лету, давали ему на дом дополнительные задания. Воодушевленный мальчуган прибегал домой, торопясь сесть за уроки, и только отдавался какой-нибудь задаче или упражнению, как его отрывал злобный голос Мели:
— Эй, мертвяк, быстро к зеленщику!
Не говоря ни слова, Поль оставлял свои тетради и бежал в лавку. Вернувшись, вновь садился за книги. Когда, с точки зрения Мели, мальчик достаточно углублялся в занятия, следовал новый окрик:
— Ты, недоносок, принеси мне из магазина фунт сахару!
Когда Поль, запыхавшись, возвращался, мачеха говорила:
— А где горчица? Забыл? Придется вернуться!
Так продолжалось до обеда. Вечером, поев, Поль устраивался со своими тетрадками поближе к лампе.
— Пора спать, малыш, — говорил Дени. — Работу надо делать днем.
— Но я не приготовил задание.
— Почему?
— Я… у меня были поручения… — робко лепетал мальчик.
— Он лодырничал, — грубо вмешивалась Мели.
Поль не возражал и против этой лжи, но на длинных ресницах повисали две крупные слезинки. Взволнованный Дени хватал Поля в объятия и начинал целовать, что заставляло мальчика плакать навзрыд.
Догадываясь если не о всей истине, но хотя бы о части ее, художник просил Мели не отрывать Поля от уроков для мелких поручений и ни в коем случае не заставлять делать работу, непосильную для ребенка его возраста. Это могло бы подорвать его слабое здоровье. Подозревая подругу в мелочности и придирчивости, Дени и представить не мог всей ненависти, что гнездилась в душе сожительницы.
Вскоре в семье стали возникать ссоры, причиной которых невольно оказывался ребенок. Страдал от них в первую очередь он сам. Однажды Дени повысил голос на прачку. Дождавшись его ухода, та набросилась на Поля с кулаками. Ребенок не защищался, не кричал, не вырывался, но тихо плакал горькими слезами.
Вечером, видя красные глаза и бледное лицо малыша, отец спросил, что случилось.
— Ничего, папа, просто голова болит, — ответил мальчуган. Он не стал обедать и лег, от горя не в силах съесть и ложки супа.
Однажды начав, Мели продолжала истязать ребенка, набрасываясь с побоями по поводу и без повода, в припадках злобы и ненависти.
Так продолжалось долгие недели и месяцы, но Поль не хотел или не смел жаловаться. Жизнь превратилась для него в ад, и он, безусловно, убежал бы из дома, если бы не горячая любовь, которую он питал к художнику.
Все же однажды, когда мачеха избила его сильнее обычного, мальчик, не размышляя и не задумываясь, убежал куда глаза глядят. Он машинально направился к Сене и оказался у моста Сен-Пер, перед шаландой Биду. Стоял апрель. Семья Биду была занята «туалетом» своей баржи, которой вскоре предстоял дальний путь. Моряки конопатили, красили, мыли… Все были заняты. Поля, как всегда, встретили радушно. Не желая своими жалобами отрывать людей от работы, Поль уединился с Марьеттой в уголке каюты.
И здесь, в уютном убежище, перед маленькой подружкой, сердце мальчика перестало сдерживать накопившуюся боль. Он рассказал и о своем горе, одиночестве, отчаянии, говорил о побоях и об ужасе, который испытывал перед Мели…
— А ведь я не такой уж плохой, — вздыхал ребенок.
— Ах, я знаю, какой ты хороший, — со слезами отвечала девчушка.
— Какая ты счастливая, Марьетта!
— Да, очень счастливая… Знаешь что, — оживилась девочка, — оставайся с нами, баржа скоро уйдет… На Сене так интересно… А потом мы пойдем через канал… Шаланду тянут лошади, и иногда меня сажают к одной из них на спину. Мы пойдем через шлюзы… Все нас знают, здороваются, а дети шлюзовщиков смеются… С обеих сторон канала — поля, баржа проплывает прямо под ветвями больших деревьев, потом через города, потом опять через поля, со всех сторон… Очень, очень красиво! Поедем с нами, папа Биду не откажет, он тебя любит.