БЕАТРИСА. Разве в те времена были дешевые распродажи?
Я. При чем тут дешевые распродажи?
БЕАТРИСА. Ты же сам сказал: «Сражаясь зубами и когтями, приносил домой лучшую добычу…»
Я. Еще одно замечание — и я сам сяду писать!.. «Идите, — сказала Адела, — идите в море, в джунгли острова, совершайте подвиги, чудеса храбрости и выдумки и возвращайтесь ко мне с добычей через двадцать четыре часа. Тогда я укажу своего избранника. Таков закон джунглей. Я сказала.
Не произнеся ни слова, мужчины удалились, и ее задумчивый взор следил за ними, пока они шли, освещенные багровыми лучами заката».
БЕАТРИСА. Но ведь еще недавно было полуденное солнце!
Я (свирепо). Опять глупые замечания! Ты должна знать, что в тропиках сумерек совсем не бывает! Пиши, пожалуйста: «Нежный ветерок шелестел сухой листвой задумчивых пальм». Многоточие. «Волны лениво перекатывались через коралловый риф». Точка. «Наверху еще хохотали макаки». Многоточие…
БЕАТРИСА. Клавиша с точками сломалась. Я буду ставить знак процента. Пусть макаки хохочут с процентами. Ничего?
Я. Ничего, если ты не будешь мне мешать… «Томительные часы ожидания текли…»
БЕАТРИСА. Как пекли? У них же не было пищи?!
Я. «Текли»! Пиши дальше: «Адела стояла одна на берегу, и солнце целовало ее пушистые волосы. Одинокая фигура приближалась к ней. Это был Персиваль. Лицо его было угрюмо, и кулаки крепко сжаты». С новой строки. «Женщина взглянула на него.
— Ну? — спросила она.
— Я думаю, что честный Джон победит, — вздохнул он.
— Вот он идет и тащит целый универмаг.
Это была правда. Тяжелыми шагами приближался Джон Добс, волоча за собой грубо сделанные сани, высоко нагруженные трофеями. Измученный, но гордый, остановился он перед ней.
— Получай, королева моя! — воскликнул он. — К твоим чудным ножкам кладу я эти дары: вот свежая вода из далекого источника в чашках из скорлупы кокосовых орехов; летающие рыбки из ручья; плоды манго и хлебного дерева из джунглей; жемчуг из глубокой лагуны, чтобы украсить твою шейку, и роскошные тропические цветы, чтобы ты увенчала ими свою головку. Для твоей одежды я еще принесу шкуры зверей, убитых мною…»
БЕАТРИСА (мечтательно). И все это он добыл одним сапожным крючком…
Я (свирепо). Не прерывай меня!.. «Своими руками я выдолбил из ствола легкий челнок, чтобы ты могла кататься в нем по морю, а в глубине леса я возвел для тебя хижину из хны…»
БЕАТРИСА. Хны? Но хна? — краска для волос!
Я. Разве я сказал «хны»? Поставь «хвои». Дальше, дальше! «Подождите, — остановила его женщина величественным движением руки. — Я еще не сделала выбора. Чем вы можете на это ответить, Персиваль?» С новой строчки. «Ничем, — пробормотал лорд Перси. — Я же знаю, что мне совершенно не к лицу это тарзанье занятие… Поэтому я поплыл туда, — он указал в сторону трубы погибшей яхты, сиротливо торчавшей из багряных волн океана, — я поплыл к моей доброй старой яхте и кое-что достал оттуда. Вот!» — стыдливо закончил он, передавая ей маленький черный сверточек.
Как только она коснулась свертка, в глазах ее блеснул огонь первобытной страсти.
— Я ваша навсегда, Нимврод, храбрейший и умнейший из охотников! — воскликнула она.
С гневом и отчаяньем посмотрел Джон Добс на счастливых влюбленных, потом повернулся и, не сказав ни слова, пошел по направлению к океану…»
БЕАТРИСА. Что же было в сверточке? Да не томи же!
Я. Ты не догадалась? Пара шелковых чулок.
Наступила тяжелая, продолжительная пауза.
Я (заискивающе). Ну как?..
БЕАТРИСА. Что я должна тебе сказать?
Я. Свое мнение. Свое искреннее мнение.
БЕАТРИСА. Зачем тебе мое мнение? Тебе нужно знать, что скажет редактор.
Я. С меня бы достаточно мнения редактора. Что бы он сказал?
БЕАТРИСА. Он сказал бы: «Старомодно! Эффектно, мило, но невозможно старомодно! Так можно было писать до войны, когда некоторые считали, что булки зреют на колосьях».
Я. Значит…
БЕАТРИСА. Значит, конец должен быть другой, реалистический. Иначе твоя Адела окажется последней дурой и никаких симпатий не привлечет. Она должна быть практичной, хозяйственной, домовитой — словом, такой, какими хотели бы быть все английские женщины сегодня. Сделай так, и твой рассказ пройдет, как «экстра», его перепечатают все женские издания, не говоря уже об американских ежемесячниках…
Я. Заманчиво, но я не вижу, как…
БЕАТРИСА. Я вижу. Если ты согласен — гонорар пополам, я сейчас же допишу твой безнадежный рассказ.