— Сильный дар… С собой возьмём, — решил Олег. — А там игумен буде разбираться… Ирина, у тебя рука опухла. Сильно поранилась?
Встречный удар по лапе лешего не прошёл для девушки без последствий.
— Пустяк, — Ирина спрятала посиневший кулак за спину.
Раздался заливистый лай. В рощу заскочила стая собак и все они устремились к Лёхе. Но троица борцов с нечистью не сговариваясь загородили юношу и подняли оружие. Собаки непрестанно гавкали, носились вокруг группы, но приблизиться вплотную боялись. Вскоре подоспели сами хозяева. Вздрогнув, Ирина одной рукой кое-как натянула на голову сбитый апостольник. Среди дюжины прибывших был тот самый верзила, что устроил Лёхе допрос. Увидев компанию борцов с нечистью, верзила сперва отдышался, а потом выпалил:
— Кто такие? Чьих будете? Часом не соглядатая сообщники?
Загонщики взяли троицу в полукольцо и направили на них копья. Но борцы с нечистью не опустили оружие.
— Как узнал, что он соглядатай? — поинтересовался Олег.
— Он ещё не признался, но дело времени, — сказал верзила. — В лесу нашёлся, да убёг. Но тебе знать не должно. Сами чьих будете? А ну говорите!
— Церковная служба борцов с нечистью.
Олег произнёс тихо, так что было едва слышно сквозь неутихающий лай, однако все загонщики разобрали слова. И с волнением переглянулись. Все, кроме верзилы.
— Да ну! Как подтвердишь?
— Вот те крест.
Олег вытащил из-под ворота распятие.
— Вглядись получше. — Олег вытянул руку вперёд, так что серебристый символ покачивался на верёвке и всякий мог рассмотреть его. — Ты знать должен, какая кара постигает тех глупцов, что надевают сей крест без позволения.
И вновь предводитель загонщиков засомневался.
— Почём мне знать, что подлинный! Может, ты подделку нацепил, чтоб людей дурачить! Так соглядатаи и поступают!
Собаки вели себя всё наглее, норовя юркнуть под ноги охотников и укусить беззащитного Лёху. Тогда Ирина пристально посмотрела на свору, и голубые глаза мелькнули красным. Собаки вдруг испуганно завыли, и спрятались за хозяев, поджав хвосты.
— Ведьма никак! — вырвалось у верзилы.
— Пёс смердящий, — процедил сквозь зубы Олег, крепче сжимая топор, — ты ведьмой малосхимницу назвал. Это строго карается.
— Схимница… в штанах? — предводитель загонщиков недоверчиво посмотрел на Ирину, которая смиренно потупилась.
— Слухай, ты… Мы потеряли двух соратников в бою с лешим. И я сейчас весьма зол. А ну проси прощения у матушки Ирины. Иначе рассеку тебя от пустой башки до самых чресл! Проси прощения.
Лезвие топора затрещало, раскаляясь. Только тогда верзила спасовал.
— Христа ради, простите! — он упал на колени и ударил челом в землю. — Простите, матушка!
Загонщики тотчас отвели оружие от борцов с нечистью.
— Прощаю, — промолвила Ирина. — Но должно тебе всю седмицу утром и вечером молиться за рабов Божьих — Бельчонка и Глеба. Ибо они совершили святой подвиг: пали в бою с нечистью, защищая вас, ваших чад и весь род людской. Защищали от лешего-людоеда, что заманивал заплутавших глубже в чащобу, и пожирал. Как сказал Спаситель: «болши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя». Вот что ещё, сделайте носилки — три штуки. Пару для погибших, одна штука — для юноши. Отнесёте их в посад.
Загонщики сразу засуетились, исполняя веление Ирины.
— И ещё, дуболомы, — сказал Олег, гася топор, — землёй засыпьте вон ту тлеющую кучу веток. А то не хватало нам ещё лес поджечь.
Глава 4
— Монастырь
До чего ж приятное колыхание. Будто вновь стал ребёнком, которого убаюкивает мама, мерно покачивая колыбель. И так мягко, словно сбоку плюшевая игрушка. Хочется обхватить её покрепче, потереться и вжаться лицом в податливую поверхность… Да-а, вот так, хорошо. Только кто так нагло шумит, нарушая блаженное забытьё?
С неохотой разлепив глаза, Лёха обнаружил себя обхватывающим пышную подушку, как ему сперва показалось. Но в следующий миг понял, что это большая женская грудь, оттягивающая рубаху. Вскрикнув, парень отпрянул и свалился с лавки. Чуть приподнявшись, Лёха увидел, что находится посреди движущейся повозки.
— Очнулся, болезный! — усмехнулась Евдокия, которую Лёха во сне принял за плюшевую игрушку. — А так хорошо дремал.
В конце лавки, на которой развалилась занявшая половину повозки Евдокия, сидела Ирина, а напротив неё — Олег. Вокруг, куда ни глянь, простирались холмистые луга.
— Тише-тише, — успокаивающе сказала Ирина. — А то головой стукнешься, и опять в беспамятство. Сядь на лавку.