— Благодарим покорно. Как раз после баньки — хорошо.
— Ну, после бани, сам Пётр Великий говорил: хоть укради, да выпей.
— А себе?
— И себе налью. Ради встречи почему не выпить?.. Бифштекс готов?
— Будьте любезны... Лимончика к коньячку не изволите?
— Так что, Ваня? Идём ко мне?.. Нет, не в цирк... сперва. Сперва не в цирк. Сперва — ко мне. А? Я из тебя борца сделаю. А потом — бороться. Во всех цирках... Даже у Чинизелли. Знаешь цирк Чинизелли? А?
— Знаю.
— Вот даже у него будешь бороться... Так постараемся, всех победишь... И Александра Мальту победишь... и других. Ничем больше не будешь заниматься, только борьбой... Как в Древней Греции... Эх, Ваня, вот где ценили силу, ловкость и красоту человеческого тела... И памятники победителям ставили, и на фресках изображали... всё равно как фотография... и на вазах... Свет включите, пожалуйста... Эх, жалко... это разве вазы... А ещё древние считаются... Одни орнаменты... Цветы разные да птицы. А есть вазы, где борцы изображены... или дискоболы... Одним еловом, спортсмены... Выпьем за спортсменов, Ваня... Так хорошо... Эх, давно я не пил, поэтому и опьянел, наверное... Я тебе такие вазы покажу... И памятники тоже... Скульптуры, иначе говоря... Эх, Ваня, пойдёшь ко мне? А? Ну, скажи?.. Ты ведь боролся когда-нибудь?.. Конечно, я так и знал. Такой богатырь не мог не бороться... Так по рукам? Идём? А? Я тебя от всего освобожу... Деньги пока ещё есть... Путь твой будет блестящим, как фейерверк. Везде портреты... И в магазинах, под стеклом. Даже у Елисеева... И в газетах, и в афишах... аршинными буквами... А звать тебя будут Ефим Верзилин... Потому что я так хочу. Слыхал о таком борце?.. Слыхал... Ах ты, дорогой мой гладиатор... Дай я тебя поцелую...
9
Комната сразу же оказалась мала, чего не ощущалось при борьбе с послушным берёзовым идолом.
— Куда ты к чёрту вырываешься!— раздражался Верзилин.— Ты борись, а не бегай по комнате!
Татауров засопел, обхватил учителя, приподнял над полом, но Верзилин выскользнул, сказал, тяжело дыша:
— Эх!.. Ты всё берёшь на силу... потому что восемь пудов в тебе. А надо — взять на приём... Видишь, у меня рука плохо сгибается и я легче тебя... а тебе не удаётся... одолеть.
Один раз он швырнул через себя Татаурова так, что тот рассадил в кровь половину лба.
Неожиданно парень рассердился; отирая кровь рукой, зло заявил:
— Что уж так-то?.. Довольно!
И усевшись на пол, прислонившись спиной к стене, запел:
За пять дней Верзилин изучил все татауровские песни. Пел он всегда печальное и всегда о моряках. Эти песни и богатая татуировка заставляли думать, что парень служил во флоте. И странно было слышать, что Татауров почти не умеет плавать, вырос вдали от моря — в Вятской губернии, в деревне, где речку куры вброд переходят... О себе он рассказывать не любил. Впрочем, он вообще предпочитал молчать. Когда Верзилин его расспрашивал, он молча улыбался.
— Так чего уж рассказывать-то? Нечего... — говорил он, разводя руками.— В пехоте служил... А так-то уж нигде не работал...
— А у пожарников?
— Вот разве у пожарников...
— А где тебе наколку сделали? В армии?
— Наколку?
— Да.
— Нет, зачем в армии. Это я когда грузчиком работал... в порту...
— Так ты же сказал, что нигде не работал, кроме как у пожарников?
— Так я там недолго, одно лето.
Татуировкой он гордился.
— Ты как маори,— сказал ему Верзилин.
— Чего это?
— Маори, говорю. Есть такое племя в Новой Зеландии; очень татуироваться любят... Я тебя буду звать Татуированный. Татауров— Татуированный, здорово! У тебя и фамилия-то от этого слова происходит... Эк тебя разрисовали!..
На груди Татаурова была голубая красавица с распущенными косами и рыбьим хвостом, окружённая окаменевшими волнами; на спине — большой крест, якорь и сердце, обрамлённые словами: «Вера, Надежда, Любовь»; на плечах были компасы, кинжалы, женщины, сердца, пронзённые стрелами; на тыльной стороне ладоней — огромные мотыльки, а под ними, на костяшках пальцев, имена: на правой руке — «Иван», а на левой — почему-то нерусское имя «Луиза»; даже на ягодицах был изображён большой кот, бросающийся на мышь.
— Тебя хоть сейчас в паноптикуме выставляй,— сказал Верзилин.— Или в Петровской кунсткамере.