— Уверена? Я бы на твоём месте не спешил кидаться такими смелыми обещаниями. Мало ли…
Скааль напряглась. Никак не получалось понять, насмехается он или говорит серьёзно.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Он словно ждал этого вопроса — ответил сразу, не задумываясь:
— Чтобы ты сделала всё, что я захочу. Как предлагала.
— Хорошо, — подумав, согласилась Скааль. Лишь бы не оставил здесь связанной и не выдал мадам, а из прочих, не слишком угрожающих жизни ситуаций, всегда можно найти выход. — Освободишь меня?
Его не пришлось уговаривать. В два шага он оказался рядом с кроватью, наклонился к изголовью и перерезал ленты вновь торчащим из трости клинком. Медленно, явно что-то обдумывая, спрятал лезвие обратно, посмотрел на Скааль:
— Собирайся. Пойдёшь со мной. И поживее — у нас мало времени, — он не спрашивал, скорее — отдавал приказы. — Жду снаружи. И не вздумай сбежать в окно, — клиент развернулся к двери. Не оглядываясь, бросил через плечо: — Меня зовут Рас.
И вышел, деловито насвистывая.
Оставшись в одиночестве, Скааль вскочила, прислушалась — вроде бы тихо — и торопливо подхватила с постели атласное покрывало, с силой рванула его пополам, затем связала концы. Проверяя ткань на прочность, решительно шагнула к окну.
Этот Рас не дурак — в глубине души она не могла не восхититься тем, как ловко он раскусил её намерения. Но неужели, правда, понадеялся, что она не воспользуется сейчас его «советом»?
Allez!..
Скааль выглянула наружу и выругалась. Просто чудесно! Под фонарём собралась целая толпа — сплошь знакомые рожи: констебль, преданный мадам как старый пёс, два швейцара и стайка проституток.
Она со злостью швырнула покрывало на пол, прошлась туда-сюда по комнате, с раздражением размышля, как нелепо угодила в ловушку. А ещё о том, что до револьвера, предусмотрительно закопанного снаружи в кадку с цветком, уж точно никак сейчас не добраться. Делать было нечего.
Скааль сорвала с вешалки ещё не просохший плащ, затолкала его в дорожную кожаную сумку на длинной лямке, туда же отправила серебряный ножичек для чистки яблок, кошелёк с тощей пачкой мятых банкнот — и с наигранно вежливой улыбкой вышла в коридор.
Её тут же сгребли в охапку чьи-то сильные руки.
— Сбежать не вышло, да? — шепнул на ухо Рас, крепко прижав к себе.
Вот сукин сын! Стоял и слушал за дверью, что ли, как она собирается сигануть в окно? Почему не вмешался? Надеялся, что она свалится и свернёт себе шею? Да что он вообще за человек такой?! Откуда только взялся на её голову…
— Пошли! — Рас развернул Скааль и, не выпуская из объятий, слегка подтолкнул вперёд.
Она инстинктивно сжалась, но подчинилась: придётся следовать его правилам.
В коридоре было темно, а дешёвые свечи на стенах больше чадили, нежели светили, разбавляя и без того затхлый воздух противной вонью. Почувствовав, как к горлу подступила тошнота, Скааль машинально уткнулась носом в плечо Раса: всё равно они играют на публику, а от него хотя бы приятно пахло одеколоном.
— Куда ты меня ведёшь?
— План «Б», фиалка.
Что ещё за план «Б»?
Скааль нахмурилась, но озвучила другой вопрос:
— Почему фиалка?
— Никогда не слышала легенду?
Скааль мотнула головой.
— Эх ты… Маленькая бархатистая прелестная фиалка, всегда нежна и благоуханна, но в отличие от розы, королевы цветов, скромна и предпочитает держаться в тени. — Пятерня Раса будто невзначай соскользнула с её талии и опустилась ниже. — У древних греков она олицетворяла весну, пробуждение природы и смерть.
Надо же… Весна, пробуждение природы и смерть. Особенно смерть. Взять себе, что ли, второе прозвище, в самом деле? Когда всё закончится. Когда начнётся море. Фиалка.
— Между прочим, мой любимый цветок, — заговорщицки шепнул он, почти касаясь губами уха Скааль.
Стало горячо и щекотно. Ладно, если Рас предпочитает держать её за дуру, тающую от пары красивых фраз — ради бога. Она даже подыграет:
— А ты не врёшь?
— А ты поверила? Я что? Так похож на идиота? — он рассмеялся, обдавая её щёку жарким дыханием. — У тебя лиловые волосы. Поэтому ты — фиалка. Лучше ведь, чем называть тебя шлюхой? Или кто ты? Танцовщица? Античная эквилибристка?
Ах, вот оно что! Ну и чёрт с ним.
На идиота Рас, конечно, совсем не похож, и её может считать кем угодно, лишь бы не докопался до правды.
— Меня больше волнует, кто ты.
— Твой Валентин, — насмешливо хмыкнул он. Тихо запел: — «Розы красные, фиалка — синяя. Мёд сладкий, как и ты…»
— Красиво. Даже не фальшивишь. Так ты музыкант? — Скааль ещё в комнате успела рассмотреть его гибкие, ловкие длинные пальцы. К тому же, у Раса была хорошая реакция, грациозные движения.
Он не ответил. Впереди послышались женские голоса и смех.
— Дьявол! — Рас рывком потянул Скааль назад — в самый тёмный угол, где не горели свечи. Прижал спиной к стене, а сам упёрся согнутой в локте левой рукой, закрывая собой и продолжая сжимать в кулаке трость — прямо у неё над головой. — Не дёргайся.
Голоса неумолимо приближались.
— Ты забыл у меня свой цилиндр, — неожиданно осознала Скааль, глядя на тёмные локоны, которые мягко касались её оголённого плеча.
— Не возражаешь, если он пока полежит там?
Рас придвинулся ближе и склонился над ней. Чуть согнул в колене левую ногу, прижался к бедру Скааль, окончательно перекрывая ей путь к отступлению. Свободной рукой провёл по её волосам, играя с непослушной крашенной прядью, пробежался кончиками пальцев по щеке к подбородку и дальше вниз — лаская шею.
— Не вздумай сопротивляться, — еле слышно приказал он.
Скааль покорно кивнула, хотя согласие всё равно не требовалось. Её крики и попытки вырваться вряд ли помогли бы: она новенькая, клиент прав просто потому, что он клиент. А если вспомнить, какая у него чудо-тросточка в руке и неизвестно, какие ещё сюрпризы припрятаны в штанах.
Жаль, темнота не позволяла хорошенько разглядеть лицо, уловить хоть одну понятную, примитивную эмоцию, на которой можно было бы сыграть. Пусть даже чёртово вожделение! О, какие горы можно свернуть, умело отплясывая на костре мужской страсти.
Голоса становились ближе, смех — громче.
Рас наклонился, ловко ослабил шнуровку на её корсете, высвобождая из-под него левую грудь. Сжал в ладони, будто проверял на прочность.
— Делай вид, что тебе нравится, — шепнул он, впиваясь зубами в сосок — не сильно, но ощутимо.
Скааль машинально вскрикнула, отшатнулась, ударившись затылком о стену.
Что он такое вытворяет?! Делать вид… делать вид… Получи!
Радуясь, что в полумраке вряд ли заметно выражение её лица, она запустила пятерню в волосы Раса, «ободряя и поощряя» его ласки, намотала на пальцы и «в порыве страсти» потянула что есть силы. Пусть ему тоже будет больно!
— Смело. — Он перехватил её руку за запястье, отстраняясь от груди. Выпрямился, приближаясь почти вплотную к лицу. В шипящем шёпоте явственно слышалась ирония: — Значит, любишь погорячее, а, Фиалка?
И поцеловал. Грубо, с силой набрасываясь на её губы, приоткрывая их своими и нагло проталкивая язык ей в рот. Левая рука с тростью обхватила затылок, вжала в стену, лишая Скааль возможности увернуться. Правая скользнула под юбки, прошлась по её ноге вверх, задержалась на подвязке и вцепилась в ягодицу, властно отодвигая кружевную резинку трусов.
Громкие голоса за спиной Раса неожиданно стихли, а следом тишина взорвалась смешками: