— А потом?
— А потом я понял, как это устроено, и осознал, что не могу разломать Систему к чертовой матери, не затронув жизни миллиардов населяющих ее живых существ, — сказал физрук. — Большая часть из которых родилась уже при Системе и не знает другой жизни, и вполне довольна своим нынешним существованием. Они и не подозревают, что все может быть как-то иначе, но это не их вина. Я думал, что то очевидно. Это была бы уже не месть, это был бы геноцид. А что касается тех, кто несет ответственность… Им повезло и они практически вымерли еще до того, как я их нашел.
— Кроме одного, — заметил Кевин
— Кроме одного, — согласился физрук. — И если ты думаешь, что я уже принял окончательное решение по поводу того, как мне следует поступить с Магистром, ты ошибаешься.
— Я не встану за Оберона против тебя, — сказал Кевин. — Но я и не встану за тебя против Оберона. Этот вопрос вам следует уладить самостоятельно, не впутывая в разборки других людей.
— Все так, — согласился физрук.
— Меж тем, твой мир продолжают уничтожать, раз за разом.
— И я все еще пытаюсь понять, как это работает, — сказал физрук.
— Ты никогда не сдаешься, да?
— Именно, — сказал физрук. — Это та цель, которая уже не изменится независимо ни от чего.
— А в промежутках ты исполняешь мелочные запросы на кровавую месть, — заметил Кевин.
— Мелочные?
— В сравнении с другими твоими задачами.
— Кто-то должен.
— Да, — согласился Кевин. — Кто-то должен мочить козлов. Но одно из неотъемлемых свойств козлов заключается как раз в том, что козлы никогда не заканчиваются. Их даже в моей империи есть некоторое количество, несмотря на много веков естественного отбора. Но, занимаясь этим, вне всякого сомнения, нужным и достойным делом, в какой-то момент ты можешь обнаружить, что никаких других дел у тебя уже и не осталось.
— Ты хочешь сказать, что я уже в ловушке? — спросил физрук.
— Нет, — сказал Кевин. — Я хочу сказать, что тебе стоит задуматься о расстановке приоритетов.
— Я не знаю, как спасать Землю, — признался физрук. — Мне кажется, что мы попробовали уж все.
— Кроме одного, — заметил Кевин.
— Кроме одного, — согласился физрук. — Но я не знаю, где его искать.
— Возможно, он сам тебя найдет, — сказал Кевин.
— Ты что-то знаешь? Что-то такое, чего не знаю я?
— Я знаю лишь то, что ситуация с Землей начинает угрожать всей Системе, — сказал Кевин. — А когда что-то угрожает всей Системе, он обычно и появляется.
— А, в этом смысле, — сказал физрук. — И, если уж мы заговорили об угрозах, что там за новая война?
Кевин вздохнул и налил себе из графина.
За дверью обнаружилась блондинка, недавно купившая квартиру по соседству. Та самая, у которой БМВ и которая как-то подкинула его на работу. Очевидно, она тоже слышала сообщение, и впала в панику, и стучится во все двери подряд…
— Привет, — сказал Артур. — Кажется, Ольга…?
— Капитан Денисова, — отрезала она, деловита заходя в прихожую и по-хозяйски осматриваясь.
— Капитан чего? — недоуменно спросил Артур.
— Да какая уже разница, чего, — сказала она.
Ее взгляд был прикован к области где-то у него над головой. Системную информацию читает, наверное, сообразил он и ответил ей взаимной любезностью.
Ольга Денисова, рейнджер, двести сорок шестой уровень… Значит, она тоже и раньше в это играла…
Капитан Денисова сорвала с пояса переговорное устройство.
— Валькирия Деду…
Валькирия — это хорошо, подумал Артур. Это звучит воинственно и мощно. Но кто такой Дед, и если он на самом деле дед, то не староват ли он для таких игрищ?
— И какой у тебя уровень, ек-макарек?
— Триста двадцатый, — сказал Савельев.
— Мой-то повыше будет, — сказал Егор Михайлович, читая новые характеристики своего «маузера». — А класс?
— Инквизитор.
— Это я одобряю, ек-макарек, — сказал Егор Михайлович. — Пора уже каленым железом выжечь всю эту нечисть.
— А ты?
— А я — партизан, — гордо сказал Егор Михайлович.
— А такой класс вообще бывает?
— Значит, бывает, ек-макарек, — сказал Егор Михайлович. — Может, я последний из партизан. Это ведь уже то, чего мы ждали, полковник? Какой план?
— План А, — сказал Савельев. — Военных уже подняли по тревоге.
— Много они с инопланетянами навоюют, — буркнул Егор Михайлович. У него запиликало переговорное устройство, и он, переложил «маузер» из правой руки в левую, коснулся наушника.