— Это местные, — сказал Соломон. — Я с ними уже разобрался, дальше проблем не будет.
Хотел бы он сказать то же самое о своей жизни, но знал, что это не так.
Земля снова в игре, а это значит, что проблемы будут.
Они спустились по лестнице.
Выйдя из подъезда, Артур поискал глазами белый внедорожник, но Ольга уверенно повела его к черному брутальному «гелендвагену».
— Неплохие у вас зарплаты, капитан, — заметил Артур.
— Это служебная. Садись.
Он забрался на пассажирское сиденье, она уверенно прыгнула за руль и стартовала с места, оставив на асфальте добрый килограмм резины, прямо как в каком-нибудь «Форсаже». Несмотря на грядущий апокалипсис, а может быть, как раз из-за него, Артур пристегнулся и вцепился в ручку на передней панели.
Они выехали из двора, и Артур заметил, что за ними следует еще две машины. Вряд ли это хвост, подумал он, скорее, группа прикрытия, или как они там это называют.
— Ты вообще понимаешь, что происходит? — спросил он у Ольги.
— Нет, — сказала она. — Никто не понимает. Но мы готовились к этому вот уже пару последних лет.
— А я тут с какой стороны?
— Не знаю, — сказала она. — Но ты — Разрушитель Миров, а таких людей лучше держать на виду.
— И подальше от остальных, да? — уточнил он, обнаружив, что они направляются к выезду из города.
— Да. И постарайся в мою смену ничего не разрушить.
— Обещаю, — сказал он. — Тем более, я понятия не имею, как это вообще работает, и кнопку «убить всех» так до сих пор и не нашел. А когда заканчивается твоя смена?
— Похоже, что уже никогда, — сказала она, глядя в зеркало заднего вида. — Знаешь, я передумала. Если ты хочешь что-нибудь разрушить, можешь начинать уже сейчас.
Он оглянулся.
Расталкивая редкий (утро выходного дня все-таки) поток машин, их нагоняла боевая колесница, запряженная двойкой сбежавших из ада скакунов. Они были раза в два больше обычной лошади, их копыта высекали искры из асфальта, а из ноздрей валил самый натуральный дым.
Колесница, тоже раза в два больше обычной, по крайней мере, такой, какими их принято показывать в типа-исторических фильмах, выдавала больше ста километров в час. Ее колеса были снабжены лезвиями, которые превращали попутные автомобили в металлический фарш.
Артур увидел, как одна из машин сопровождения останавливается, и как из нее выпрыгивают парни с короткими автоматами, а один вытаскивает из салона гранатомет.
Лошади налетели на них и смяли даже не останавливаясь. Рвануло, на какой-то момент Артур ничего не мог рассмотреть из-за взрыва, а потом колесница выехала из пламени и продолжила свой путь, как ни в чем ни бывало.
Из второй машины сопровождения начали стрелять прямо на ходу. Пули шлепали по бортам и по тяжелому нагруднику возницы, а потом из-за его широкой спины выступил его напарник с огромным луком в руках, только вместо стрелы с тетивы этого лука сорвалась молния…
Гарри Борден докурил сигарету, сидя на туше пятисотуровневого создания хаоса, при жизни извергавшего Черное Пламя Бездны Неприкаянных Душ, опаляющее стены данжа Проклятых Богов и плавящее камень, отбросил окурок в сторону и пошел дальше. По его прикидкам, до второго уровня осталось только два зала.
Глава 28
Кевин молчал.
Физрук допил кофе, взял ложечку, постучал серебром по нежнейшему фарфору.
— Откуда ты вообще знаешь про этот данж? — спросил он.
— Оберон мне его показал.
— А сам ты не пытался его пройти?
— Нет, — сказал Кевин. — Зачем?
— В рамках игровой логики, — сказал физрук. — Есть данж, его надо зачистить, здесь у вас ведь именно так все работает.
— Мне не надо, — сказал Кевин. — У меня своя игра.
— Ой ли?
— Ты играешь в РПГ, — сказал Кевин. — А я играю в стратегию.
— Магистр тоже играл в стратегию, — сказал физрук. — И посмотри, куда это его привело.
— Оберону быстро становится скучно, чем бы он ни занимался, — сказал Кевин. — Мне нет.
— Ну да, вы те еще стратеги, — сказал физрук. — Так что там по поводу грядущей войны? Что это будет? Прорыв инферно? Восстание дроидов? Где-то опять проснулось древнее зло?
— А ты никогда не думал, что древнее зло — это мы? — поинтересовался Кевин.
— Ты — может быть, — сказал физрук. — А я — вряд ли. Я зло средней выдержки, так сказать, хотя временами и чувствую, что я чертовски стар для вот этого вот всего. Почему ты не хочешь говорить о войне? Наше дело не правое? Мы не победим?