Стефано уже замахнулся мечом над лицом Хуана, когда точный и быстрый клинок Чезаре пресек опасный выпад, и в мгновение ока острое лезвие уперлось в горло противника.
- Мой брат говорит, не подумав, – сдавленно процедил Чезаре, удерживая шпагу у подпрыгивающего кадыка неприятеля. - Он просит прощения, – Чезаре косо глянул на отряхивающегося брата.
Убедившись, что конфликт исчерпан, он поднял саблю с земли и вручил Хуану.
- Нужно было дать закончить ему дело, – с пренебрежением сказал Чезаре и убрал свою рапиру в ножны.
Удостоив брата лишь мимолетного взгляда, он зашагал прочь.
- Убить меня? Твоего младшего брата? – протянул Хуан, усмехаясь. - Отец никогда бы тебя не простил! – выкрикнул он вслед Чезаре, но тот лишь отмахнулся, не оборачиваясь.
Милый дом. Часть Шестая.
Перед тем как войти в дом, Чезаре отдал приказ стражникам усилить охрану. Он обещал заплатить вдвое больше, чтобы те караулили всю окружность палаццо и патрулировали вокруг квартала. Краем глаза он заметил Хуана, плетущегося к дому - ни тени раскаяния на его лице, только самодовольная ухмылка. Не дожидаясь брата, Чезаре вступил в спасительную прохладу темной прихожей.
Он был зол на Хуана. Ратовать за честь семьи похвально, но о чем только думал герцог Гандийский, ввязываясь в драку с шайкой Орсини? Как он собирался одолеть их один, и где был бы он сейчас, не подоспей подмога вовремя? Рим опасный город, особенно для чужаков, к которым, несомненно, причисляли и семью Борджиа.
Чезаре всю свою жизнь чувствовал скрытую зависть к младшему брату, ту зависть, за которую сам себя ненавидел. Она впервые зародилась еще в раннем детстве, когда он стал замечать особое покровительство отца к Хуану. Он никак не мог смекнуть, чем тот заслужил большую благосклонность, будучи капризным и непослушным ребенком. Хуан, баловень судьбы, всю любовь отца и матери получал без труда и усилий. Ему не приходилось грызть гранит науки, не приходилось исполнять их наставления, он мог сказаться больным, только бы избежать поручения, и тогда Чезаре ничего не оставалось, как отдуваться за бездельника.
Хуан частенько подтрунивал, сравнивая рясы старшего брата с юбками Лукреции, чем невероятно злил Чезаре, ведь он и сам ненавидел эти балахоны. Но с детства он привык слушаться отца и не смел перечить ему. Раз тот решил превратить его в слугу церкви, что же, сын станет лучшим и в этом.
Образование с детства обоим братьям давалось превосходное, но Хуану не по нутру было проводить дни в скучных классах, и он частенько сбегал с уроков, в то время как Чезаре с усердием внимал наукам. Богословие ему давалось с той же легкостью, что и математика. Он настолько преуспел в учебе, что, закончив образование в университете Пизы, защитил диссертацию по юриспруденции, о которой говорили, что она лучшая из написанных за последние годы.
И несмотря на все успехи Чезаре, отец в непостижимом упрямстве продолжал благоволить Хуану в большей степени, чем кому-либо из своих детей. Даже Лукреция, этот ангел во плоти, не могла соревноваться с братом в одобрении отца.
Чезаре не то, чтобы не любил Хуана, нет, он скорее состязался с ним за внимание родителей, а также ревностно относился ко всем похвалам в сторону брата. Епископ считал, что амбиции младшего брата к военной службе не соответствуют способностям, его чрезмерное бахвальство и самоуверенность ничем не были подкреплены, кроме выдающейся физической силы, которой щедро наградила матушка-природа мужчин семьи Борджиа.
Зато Чезаре был уверен в собственных талантах. Он бы преуспел во всем, за что бы ни взялся, а за военное дело ему хотелось приняться куда больше, чем за служение церкви.
Чезаре миновал просторные коридоры и поспешно влетел во внутренний дворик, где в благодатной тиши, за садовым игровым столиком, сидели мама, Лукреция и младший брат Джоффре. Они перекидывались в карты и о чем-то мило беседовали. Завидев Чезаре, сестра приветственно заулыбалась.
- Ты слышала? – с порога спросил Чезаре и в два широких шага оказался у стола.
- Даже Джоффре слышал, – ответила мать невозмутимо, она даже не подняла глаз от карт.
- Ты слышал? – переспросила она младшего брата.