- Чезаре! – одернула его Ванноцца без лишней строгости. Он только рассмеялся ее словам, целуя по очереди руки матери и сестры.
Лукреция с обворожительной улыбкой наблюдала, как брат, коснувшись губами ее ладони, поднял удивленный взгляд. Он задержал поцелуй, видимо, уловив непривычный аромат на запястье сестры.
- Амбра, - прошептала она одними губами, а он заговорщицки подмигнул ей.
Мама бросила на них косой взгляд и рассеянно пожала плечами. Она давно привыкла к необычайно близкой дружбе своих детей, к их вечным пересмеиваниям и шушуканьям.
- Трогай, - рявкнул за окном кареты герцог Гандийский, и Лукреция с немалым интересом стала разглядывать Хуана. Молодой и мускулистый, облаченный в блестящие доспехи, он горделиво восседал на гарцующем кауром коне. Он был хорош собой и, наверняка, знал об этом - его буквально распирало от важности и самодовольства.
Герцог и несколько солдат Папской армии сопровождали карету по неспокойным улицам города до самого Ватикана.
Понтифик ожидал дочь и Ванноццу во внутреннем патио Апостольского дворца. Еще в воротах Лукреция заметила папу, величаво восседающего на массивном кресле из красного резного дерева посреди зеленой лужайки. Облаченный в роскошную сутану из молочно-белой парчи и такую же молочно-белую шапку на макушке, он задумчиво глядел перед собой, будто мысли его витали где-то под самыми небесами. Несмотря на свое божественное великолепие, он все еще оставался ее отцом, и Лукреция радостно кинулась к нему через лужайку. Она подобралась из-за спины, и прикрыла ладошками глаза понтифику.
- С возвращением, папа! – поцеловала она его морщинистое лицо.
- О, я скучал по тебе, – пробормотал отец, ласково глядя на Лукрецию, присевшую на траву перед ним. Он с нежностью потрепал ее щечку.
- Итак, ты победил, – приблизилась к ним Ванноцца, шелестя юбками.
- Да, победил.
- Ты получил то, к чему стремился.
Мать ласково положила руки на широкие плечи отца и наклонилась к нему за поцелуем:
- Мои поздравления, - произнесла она у его лица, но отец деликатно отстранился от ее ласки.
- Но я и потерял.
- Что ты потерял, любовь моя?
Ванноцца старалась не обнаружить разочарования, но от пытливого взгляда Лукреции не ускользнуло - мать оскорбилась. В их семье были приняты объятия: теплые и ласковые для дочери, пылкие и нежные для мамы, никогда ранее отец не стеснял себя в проявлении чувств.
- Тебя, – тихо ответил Родриго.
- Ты никогда меня не потеряешь, - возразила она, и в глазах ее горел самый любящий взгляд, что Лукреции доводилось видеть.
- В душе, возможно, – молвил Папа, - но воплоти, мне придется.
Юная Борджиа внимательно следила за их разговором, силясь понять, о чем толковал отец - что же изменится теперь?
- Папа не может любить? – с легкой иронией спросила Ванноцца.
- Может, но только Бога, – поспешно ответил отец.