Уже в карете, затаив дыхание, она любовалась матушкой, внимая ее величественной грации, непринужденной элегантности и этой загадочной полуулыбке, что не сходила с густо накрашенных алой краской губ. В чем секрет привлекательности? Можно ли такому научиться или с этим надо родиться?
В таких размышлениях Лукреция рассеянно разглядывала праздничную кавалькаду. Столько людей на улицах она не видала ни разу в жизни, казалось, весь мир собрался в Риме, дабы воздать почести ее отцу. А нынче он стал святым отцом, но Лукреция еще не успела в полной мере ощутить, как это возвышение изменило ее жизнь. Она лишь надеялась, что, даже будучи святым, отец все также будет любить своих детей.
Гул толпы нарастал по мере продвижения процессии, и вскоре голоса, скандирующие “Александр”, превратились в настоящий рев. Отовсюду, с каждой площади, крыши и распахнутого окна, доносилось: - Борджиа! Борджиа! Борджиа!
“Точно мы спасители, вошедшие в город”, - подумала Лукреция.
Чезаре сидел напротив, подле матушки, держа ее под руку, и попеременно поглядывая то за окно кареты, то на сестру с Джоффре. Но взор его то и дело с тревогой возвращался к странно застывшему лицу матери.
- Прекрасно выглядишь, мама, - сказал он, склонившись к Ваноцце. - Но все же не забывай, ты не в трауре.
Мать невесело улыбнулась. Лукреция бросила удивленный взгляд в их сторону.
- А может и в трауре, - громко прошептала мама на ухо Чезаре.
Лукреция разом поняла, что беспокоило ее в облике матери - несмотря на всю роскошь наряда, он было слишком мрачным для такого знаменательного события.
- По семье, которую теряешь? – осведомился брат. - По нашей прежней жизни?
- А что мы получаем взамен? – вопросом на вопрос ответила мама.
Чезаре ласково похлопал ее ладонь в своей руке в знак поддержки.
- Будущее? – он улыбнулся маме, а Лукреция вдруг осознала, что брат поразительно прав.
Ведь теперь ее ждет совсем другая жизнь, отныне она не просто Лукреция. Отныне она - дочь самого Папы.
Святая Дочь. Часть Четырнадцатая.
В храме Святого Петра, похоже, собрался весь цвет Италии. Возможно, толстые стены обычно и хранили прохладу, но не сегодня. В этот невероятно жаркий августовский день в залы собора набилось столько народу, что дышалось тяжело. К счастью, семья Борджиа расположилась в первых рядах, в самой глубине, в нескольких шагах от трона, на котором должны короновать понтифика, там, где благоухали дорогими духами знатные господа и дамы.
Отец вошел в собор под триумфальный хор певчих, наполняющий своды церкви божественными звуками, он ступал, и весь люд по обе стороны от него преклонял колени, сиятельные дамы и кичливые вельможи - все, как один, падали ниц пред лицом Александра, вознося молитвы.
"Неужто, все они воистину принимали нового понтифика?" - думал Чезаре, с едва заметной усмешкой наблюдая за происходящим. Нет, епископ вполне способен был отличить фальшивую набожность от истинной, притворную улыбку от искренней. Сегодня он, казалось, тонул в лицеприятных поздравлениях и подобострастных пожеланиях здравия их отцу. Что же, он благосклонно принимал почести, но ничто не могло усыпить бдительность молодого Борджиа. Он хорошо знал цену лести и с неизменной проницательностью видел затаенную враждебность в нарочито широких улыбках.
Наконец, после долгих перечислений титулов и торжественных деклараций, перешли непосредственно к коронации. Многие потом говорили, что по щеке Родриго Борджиа скатилась крупная слеза, когда тяжелая тиара коснулась головы.
Чезаре больше не испытывал ужаса от нового положения семьи, он успел найти в нем ряд достоинств перед недостатками. И даже его холодный разум не мог не признать всю возвышенность момента вступления отца на престол, на устах епископа, то и дело появлялась невольная улыбка.
- Так много титулов, Чезаре, – полушепотом молвила Лукреция.
Они восседали на первой линии от понтифика, касаясь плечами, ладонь Лукреции в его ладони.
- А как теперь его должна называть семья? – спросила она, слегка наклонив голову к Чезаре.
Он бросил на нее короткий взгляд и ответил тоже шепотом:
- Святой отец.
- Святой отец, - медленно повторила она. - Несложно, - сестра наклонилась еще ближе, так, что его щеку обдало теплым дыханием. - Даже я могу запомнить!