Корелья нынче понял, что бесило высокомерного делла Ровере и дряхлого Орсини, да и многих других ненавистников Борджиа. Их, вероятно, возмущала безудержная энергия настоящей жизни, бьющая ключом из этих испанцев, досаждала та уверенность, с которой они несли свои красивые головы на крепких широких плечах, коробила страсть, с которой они проживали каждый день своей жизни. В то время как благочестивые ненавистники влачили скучное и тягостное существование, не в силах подчинить себе в должной мере даже собственную прислугу. А эти Борджиа вели себя так, будто весь мир принадлежал им, словно все двери были уже открыты перед ними.
После долгих и пространных приветствий, кардиналы начали усаживаться к столу, и наступил привычный обмен любезностями. Сын понтифика сел по правую сторону от святого отца. Как символично, ведь он, несомненно, и был правой рукой Папы. Микелетто внимательно наблюдал за происходящим. Он сегодня маскировался под видом прислуги, разливал напитки и вино. В нужный момент он подаст рубиновый эликсир понтифику и его сыну, бокалы наполнятся вечной жизнью для них обоих.
- Обновление нашей святой церкви будет неспешным, - промолвил Родриго, усаживаясь за стол. - Но Бог говорил со мной, как Он говорил с моим предшественником Папой Иннокентием. Обновлению быть!
- Следует ли подать на стол кашу на воде, Ваше Святейшество? – сыронизировал кардинал Орсини. - Я прикажу поварам.
- Сегодня мы ваши гости, милорд кардинал, - благосклонно улыбнулся Папа, - и мы будем есть то, что вы предложите.
На устах папского сына - Чезаре, играла учтивая ухмылка, но взгляд был насторожен.
- Слава Богу. Можно разливать вино! – воскликнул Орсини, и Микелетто с двумя графинами полными кроваво-алого напитка мгновенно оказался за спинами Борджиа.
- Дайте мне попробовать, - подставил свой бокал Чезаре. Микелетто невозмутимо наполнил его кубок.
- Вино отличного урожая, милорд! – заверил Орсини.
- Не сомневаюсь, - хмыкнул молодой Борджиа и сунул кубок с вином обезьянке под нос, что мигом вызвало всеобщее веселье и балагурство.
Микелетто терпеливо ждал. Он знал, сейчас ничего необычного не произойдет, он умел выждать момент.
- Она разбирается в вине? – удивился делла Ровере, улыбка смягчила его скупое на эмоции лицо.
Не удостоив кардинала ответом, Чезаре схватил обезьянку двумя руками и, не смущаясь недоумевающих взоров, пригляделся к ее глазам. Убедившись, что никаких изменений в поведении животного нет, он с довольной ухмылкой промолвил:
- Вино великолепно! – и жестом позволил наполнить бокал Папы. – Она отдает честь вашему великолепному вкусу! – обратился он к Орсини, усаживая обезьянку обратно на плечо.
- Благодарю, - пробормотал тот с растерянной улыбкой.
- Прекрасно вино, - изрек генуэзец Джулиано. - Такое же, как папство: зрелое, бархатистое, идущее от земли, восходящее букетом к небесам и поглощаемое, - он сделал многозначительную паузу, - обезьяной.
Микелетто наполнил оба кубка отца и сына и, задержавшись за их спинами, продолжил тайком наблюдать происходящее. Однако, взгляд его то и дело возвращался к молодому Борджиа и неуемной обезьянке.
- Мне кажется или тут таится метафора, милорд кардинал? – осведомился Родриго, бросая косые взгляды на обезьяну, облюбовавшую спину сына.
Она с писклявым визгом носилась от одного его плеча к другому.
- Все мы животные, - отвечал делла Ровере уклончиво, - наделенные бессмертной душой, благодаря Божьей милости.
Тем временем капуцин оказался на столе и совершенно бесстыдно справил нужду на салфетку рядом с рукой Папы.
- Кажется, тут не метафора, а зов природы, – сконфузился Чезаре. - Она просит у вас прощения, - он усадил животное обратно на плечо. - Извините, - он поднялся с места, растерянно усмехаясь, - простите мою обезьянку!
Наемник. Часть Семнадцатая.
На этот фарс во дворце кардинала Орсини, называемый приемом, Чезаре собирался как на войну. Под сутану надел ножны со шпагой и острым клинком, идея с обезьяной пришла в голову епископу, в одну из тех бессонных ночей, когда он размышлял, как оградить семью от нависших опасностей.
В погоне за престол отец совершил нечто чудовищное - обманным путем заполучил голос Орсини, посулив ему должность вице-канцлера. А сам назначил на этот пост Асканио Сфорца. Другого способа выманить лояльность закадычного врага Родриго не отыскал, и теперь одураченный кардинал, точно раненый кабан, затаился, выжидая подходящего момента для мести. А месть обязательно последует, Чезаре в этом не сомневался. Странно, что отец был так беспечен. Папа упивался обретенным всевластием, совершенно позабыв об угрозах. Зато Чезаре помнил.