— Порцию!!!
Толпа в тесной давке нажимала на крыльцо, обтаптывая друг другу ноги. Жарко дышали груди.
— Вот, видишь, — толкнул Яхонтов локтем Василия. — Все в курсе дела. Грамотный народ!
Василий так же, как и утром, протянул руку.
— А ну, подравняйся!..
И когда ряды вытянулись и закачались зигзагами, как туловище большого змея, он вскочил на крыльцо.
— Товарищи! Мы сегодня в первый раз ударили по тяжелой разрухе… И здорово трахнули… Поэтому ничего не будет пакостного, ежели смочим загоревшую утробу. Но только вперед — к чертовой матери эти порции! От них воняет старым дурманом.
Над тайгою спускался тихий теплый вечер, и чуть слышно шумела дубрава. С гор легкий ветерок приносил смолистые ароматы.
9
Вечером, когда Валентина вернулась с воскресника, она застала дома большую сутолоку. Со стен были сняты все ценные вещи и свалены в кучу. Галина с прислугой и несколько человек тунгусников увязывали их в узлы.
— Сегодня мы уезжаем на Калифорнийский прииск, — с расстановкой сказал Сунцов и в упор взглянул на сестру красивыми цыганскими глазами.
Но Валентина без малейшего напряжения выдержала этот взгляд и так же коротко ответила:
— Я мобилизована на работу и никуда не поеду!
— Ты что же, решила подыхать на пайке с этой шпаной и подвергать себя разным домогательствам со стороны этих карманщиков?!
— Останусь, — твердо ответила Валентина, — надоело! Тебе ли чернить других.
Сунцов не то в испуге, не то в злобе беззвучно шевелил побледневшими губами. Так она еще никогда с ним не говорила.
К Валентине дробно и виновато подбежала сухощавая, жалкая Галина.
— Ну, Валечка, ты прости… Прости нас… Ведь какие бы ни были, а мы все же родные, Валечка. Если бы жили в городе и была бы наша власть, то этих гадостей, может быть, и не было бы…
Она, всхлипывая, склонила маленькую голову с измятыми, как изжеванная солома, волосами на грудь Валентины и в судороге причитала:
— Ты думаешь, мне, ему легко расставаться с этим гнездом? И опять ты… Ведь он один у тебя брат! Вас двое на всем свете.
Валентина отвела невестку в сторону и усадила на мягкий, обтянутый шевро диван.
— Опять же, ты знаешь, я беременна, и придется быть одной среди тайги, — тянулась к ней руками Галина. — А мы бы прожили год какой и, может быть, в город переехали, а там тебе и в университет можно.
Валентина встала и прошла в свою комнату.
— Ну, подумай же, Валя, — не отставала от нее Галина. — С разбойниками… Ну, с людьми, которые оплевали даже самого господа бога и ограбили весь мир. Неужели же тебе не страшно оставаться с ними?!
— Нет, — решительно сказала Валентина. И насмешливо, укоризненно взглянула в изуродованное лицо невестки:
— Чудная ты, Галина! Какая разница?.. Вернее, большая разница: они грабят и мы с Евграфом грабили… Мы — для себя, они — для всех.
— Милая Валечка! — вдруг припала к ней на грудь Галина. — Я и сама бы не поехала, но куда я — урод, больная? Ты сильная и умная, а я…
Она смахнула слезы и уже твердым голосом спросила:
— Ты у него, у Яхонтова, остаешься? Какая он светлая личность! Какой обаятельный человек. Я бы с ним напоследок… Ну, понимаешь, хотя бы последние дни с ним…
— Вот глупости ты городишь, — остановила ее Валентина. — Я остаюсь просто работать. И не так уж страшны они, как мы представляли.
Она вытянула перед собой руку и сжала ее кольцом. Около плеча вздулся упругий бугор.
— Вот видишь? А знаешь, как приятно поломаться на работе, и мне кажется, я привыкну скоро к ним.
На дворе заскрипели сани.
— Вот скоро и ехать, — сказала Галина. — Знаешь, с нами едет тридцать семей… Ты бы передумала?
Валентина опустила голову на ладони и тихо сказала:
— Нет! Да и для тебя же хуже будет, если я поеду…
В комнату вошел Сунцов и несколько человек тунгусников.
Они поспешно выносили имущество. Евграф в нерешительности постоял около дверей, но подошел к женщинам развязно.
— Ну-с, собирайтесь! — сказал он. — А ты, Валя, брось из себя революционерку разыгрывать. Если желаешь испортить себе жизнь, то — пожалуйста… Но только напрасно… Мы тебе не враги. И не думаешь ли ты, что здесь будут дражные работы? Ерунда! Вот какой-нибудь месяц… и они останутся без хлеба. А время-то уже уходит — летом сюда ничего не завезешь.
Помолчал немного и задумчиво добавил:
— Дураки: верят разным Медведевым и Яхонтовым.
Валентина снова, как в первый раз, взглянула на брата, и Сунцов понял, что его доводы только укрепляют ее решение.