-Звезды не жалуют меня?- спросил он весело и слегка задохнулся.
Старейший из астрологов протянул ему серебряную пластину с гороскопом.
- Мы исследовали все двенадцать домов твоей жизни, великий государь.
- Почему ты называешь меня государем? - спросил Борис и опять задохнулся.
-Мой-язык, воля же- звезд, стоящих над тобою, государь.
- Звезды пообещали мне царство?
- Они не обещают, они утверждают. Ты и сегодня для них царь царей.
Борис отер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот.
- Мне отрадно слышать это, но отчего на ваших лицах неуверенность?
Трое старцев упали на колени. Борис взял за руки юношу.
- Что говорят звезды? Не опускай глаза. Не лги!
- Твоему царствованию - семь лет, великий государь.
Борис икнул. Засмеялся и опять икнул.
- Семь лет... Да хотя бы семь дней! Царь - это вечное имя в веках. Да хотя бы единый день!
Положил в ладонь юноши мещочек с золотом. Другой мешочек положил на стол.
-Возрадуйтесь вместе со мною. И забудьте об этом гороскопе. Да так забудьте, будто его и не было.
Вышел бесшумно, не колебля, кажется, самого воздуха. Со временем службы Ивану Грозному умел ходить, как бестелесный.
Утром 21 февраля братья Шумские, Василий, Дмитрий, Иван, прибежали в Успенский собор и потребовали продолжить избрание царя, коли Борис поклялся не принимать венца.
Патриарх Иов тотчас приказал ударить в колокола и пошел крестным ходом в Новодевичий монастырь с хоругвиями, со святой чудотворной иконою Богородицы Владимирской впереди.
С иконою Смоленской Богоматери крестным же ходом и под колокола двинулся навстречу патриарху Борис Федорович.
Будто два золотых облака нашли друг на друга. Пал на колени Борис перед иконою, что пришла с Иовом, и воскликнул во всю силу голоса, рыдая и дрожа:
- О милосердная царица! О пречистая Богородица!
Помолись обо мне и помилуй меня!
И укорил патриарх Иов Бориса Федоровича сурово и непреклонно.
-Устыдись пришествия пречистой Богородицы со своим предвечным младенцем! Повинись воле Божией и ослушанием не наведи на себя праведного гнева Господня!
Много еще было затей. Служили молебен, ходили к царице Александре просить у нее на царство брата. Борис, однако, твердил все то же:
- О государыня! Великое бремя возлагаешь на меня, предаешь меня на превысочайший царский престол, о котором и на разуме у меня не было.
- Против воли Божией кто может стоять? - кротко ответила сестра.
И вздохнул Годунов, словно полжизни из себя выдыхал:
- Буди святая твоя воля. Господи!
Великий пост и Пасху Борис Годунов, царь, да все еще не венчанный, миром не помазанный, прожил в Новодевичьем монастыре.
Только 30 апреля прошествовал он в Кремль, держа за руки милых детей своих, Ксению и Федора. Обходил кремлевские соборы, кланялся гробам государей, прикладывался к иконам и кротко просил людей, на звания не взирая:
- Отобедайте нынче со мною! Пожалуйте детей моих, наследников моих.
Федор, девятилетний отрок, смотрел вокруг себя соколенком. Глаза карие, ясные, а в них то вопрос, то восторг:
"Любите ли моего отца? - Любите! нет его в мире умнее, добрее, могучее! Коли вы его полюбите, и я вас полюблю".
- Царевич-то! Царевич - вылитый Ангел! - громко шептали нанятые говоруны.
- Под его бы рукою пожить.
- Окстись! Еще отец не поцарствовал, а он уж о сыне возмечтал.
Улыбался Борис: болтовня, но- драгоценнейшая!
Коли в сыне царевича видят, значит, весь род признают за царский.
На Ксению только ахали. Совсем уж невеста. Да какая!
скажешь - лебедь, и не ухмыльнешься. Есть же такие птицы набелом свете! Высокого лета птицы! Не про нашу честь., И ведь гордыни-то в лице совсем нет. Глаза кроткие, горличьи. Темных, мохнатых, как ельник, ресниц не подняла, кажется, ни разу.
Шелестнуло из толпы, будто крючком рыбьим, под губу да в сторону, подсекая:
- Малютино отродье. Ишь идет! Как змея на хвосте.
- Голубица! - крикнула женщина, возмущенная наговором. - Голубица наша!..
Борис все слышал, про голубицу и про отродье. Улыоался. Истинный царь ради истины царствует Что ему похвала или злоба?
- Отобедайте нынче со мною, добрые люди. Пожалуйте меня, царицу, детей моих.
- Спасибо, царь! Мы твое доброе сердце знаем!
- И впрямь природный царь! Румяный, ласковый!
И это услышал. Нехорошо ворохнулось сердце: за деньги сказано, или само собой сказалось?
Царица Мария Григорьевна, войдя' в свои новые покои, обрадовалась свету и тотчас села за рукоделье, не желая быть на глазах и на язычке у боярынь и сударушек.
Она и от мужа готова была затаиться, виноватая перед ним не своей виной.
Борис, однако ж, пришел тотчас после всеобщего застолья. Тихо сел на подставку для ног, положил голову жене на колени.
- С переездом, Мария Григорьевна!
Она радостно вздохнула, трогая пальцами жилочки на его висках.
Никогда не забывала эта умная, русской красоты, величавая и нежная женщина, что она дочь Малюты Скуратова.
Иван Грозный почтил любимца в потомстве его. Одну дочь Малютину выдал замуж за двоюродного брата своего Михаила Глинского, другую за Дмитрия Шуйского, третью - за Бориса Годунова. Повязал боярские роды с опричниной кровью, посеял Малютино семя на благодатных огородах, чтоб хохотать из смердящей своей, из огнедышащей тьмы: нет конца воле моей.
- Плечо ноет, помни, погладь! - попросил Борис, расстегивая на груди ферязь.
Боль эта была пожалована ему в страшный день 16 ноября 1681 года самим Иваном Васильевичем.
- Все от Бога! - сказал Борис, задохнувшись от осенившей его мысли.
Поворотился к жене, зная, что и она подумала о том же. И увидел подумала.
Встало вдруг перед глазами. Царевич Иван, с лицом белым, натянутым на костяк так туго, что, кажется, раствори он рот пошире - кожа на скулах лопнет, заорал на отца, ибо во всем был копия. И во гневе.