Трудно предположить, чтобы такие «баловни судьбы», как Никитичи, считавшие себя первыми среди прочих, не испытывали досады от того, что царский венец их род миновал. Конечно, никому из них не приходило в голову, что фактически Борис Годунов получил корону не из рук Фёдора Иоанновича, а из рук Царицы Ирины, своей родной сестры. И здесь о «царском корне», которым так всегда тщеславились Романовы и их апологеты, вообще речи вести нельзя.
Ирина Годунова и Романовы никакими близкими кровнородственными узами не были связаны. Ирина же Фёдоровна была Царицей законной, общепризнанной, и только после её одобрения, её благословения Борис Фёдорович дал согласие стать Царём. В историографии же со времен Н. М. Карамзина этот принципиальнейший «момент» вообще исключается, как правило, из поля зрения. Всё сводится к генеалогическим построениям вокруг первой жены Иоанна Грозного — Анастасии, родство с которой якобы открывало законный, легитимный путь к престолу. Но если Анастасия — «царскосанная» первоосновательница, то почему же Ирина таковой не является? Подобный вопрос обычно повисает в воздухе; точнее говоря, он просто вообще не возникает!
Почему двоюродный брат Царя Фёдора Иоанновича, например Фёдор Никитич, ближе и приемлемее для наследования престола, чем шурин Царя Борис Годунов? В первом случае имеется в виду кровнородственное родство, а во втором брачнодуховное. В русском же историческом контексте «духовное родство» не считалось ниже кровных связей, оно во многих случаях являлось даже значимее. Что же современники тех событий о духовной первооснове русского бытия, о «родстве во Христе», не знали? Конечно, они всё знали и всё понимали, но Борис Годунов мешал всем правителям, пришедшим ему на смену.
По рождению Анастасия Романовна Захарьева-Юрьева, дочь окольничего, не была «царского роду». Она таковой стала после замужества в 1547 году с Иоанном Грозным. Пять братьев Никитичей не её прямые потомки, а родственники по боковой, «братской» линии — племянники. Их отец Никита Романович, умерший в 1586 году, породнился с Царским Домом через брак своей сестры, начал считаться «царским сродником». Но ведь таковым же являлся и Борис Годунов, после того как Ирина стала супругой Царевича, а потом Царя Фёдора Иоанновича. Однако многолетняя целенаправленная антигодуновская «пропаганда», иного слова тут и подобрать нельзя, настолько всё исказила и извратила, что потерялись все первичные ориентиры и смыслы.
Невзирая на «нюансы» фамильного родословия, Романовы кичились именно своей «царскородностью». Подобная горделивость неизбежно прорывалась в разговорах, в собеседованиях с друзьями, родственниками и знакомыми. Интересная подробность содержится в записках Исаака Масса. В одном месте он обмолвился, что Романовы «держали себя как цари», а в другом описал эпизод, относящийся к моменту принятия Борисом Годуновым престола.
«Говорят, что Фёдор Никитич по возвращении домой сказал своей жене: ‘‘Любезная! Радуйся и будь счастлива. Борис Фёдорович — Царь и Великий князь всея Руси”. На что она в испуге отвечала: “Стыдись! Чего ради отнял ты корону и скипетр от нашего рода и передал их предателям любезного нашего Отечества?”, и жестоко бранила его и горько плакала. Он, разгневавшись, в злобе ударил её по щеке, а прежде и худого слова никогда ей не выговаривал. Говорят, что после она советовалась с братьями своего мужа, Иваном и Александром, и их родственниками о том, как бы извести Царя и весь дом его; но это известие неверно...»^*®.
Была ли такая сцена или нет — теперь уже и не узнать. Голландский купец передаёт слухи, распространенные среди торговых и приказных людей, с которыми ему приходилось много общаться. Подобные суждения можно воспринимать как отражение, хотя и деформированное, того, что много позже получило название «общественного мнения». Разговоры о «недостойности » Царя Бориса Романовыми велись, что уже само по себе являлось государственным преступлением. Намеревался ли некто из Романовых ворожбой вызвать на голову Царя Бориса напастья, или даже кто-то собирался его отравить — не суть важно. Ничего определённого установить здесь нельзя.