Далеко за полночь в «гуляй-городе» внезапно поднялся «великий всполох». Спавшие подле орудий пушкари по тревоге заняли свои места и открыли огонь. Вслед за легкими орудиями начали палить тяжелые пушки, установленные на стенах Москвы[59]. Клубы дыма окутали город, ужасающий грохот сотрясал землю, вспышки выстрелов осветили всю округу. Чтобы уточнить обстановку, воеводы спешно выслали к Коломенскому дворянские сотни.
Грозная канонада и появление русских неподалеку от ханской ставки вызвали смятение в татарском лагере. Никто не мог определить численность приближающегося неприятеля. В памяти у крымцев еще не изгладились воспоминания о жуткой сече под Москвой в 1572 г. Страх перед ночным нападением погнал их прочь из лагеря. Прекратить ночную панику хану не удалось. Татары в полном беспорядке бежали из Коломенского к Оке. Воеводы могли использовать их задержку на приокских бродах и организовать энергичное преследование, но ограничились лишь тем, что послали вдогонку несколько дворянских «голов» с сотнями. «Головы» разгромили татарские арьергарды и взяли в плен, по одним данным, 400, по другим (официальным) — тысячу человек. Немало крымцев утонуло в Оке при переправе. На дно ушел возок, в котором хан ускакал из своей ставки. Пути отступления орды были усеяны брошенной «рухлядью». Хан вернулся в Бахчисарай ночью в телеге с подвязанной рукой. Он не участвовал в стычках с русскими, а значит, получил рану то ли во время ночной суматохи, то ли во время поспешного бегства.
Как и при осаде Нарвы, Борис Годунов не проявил в войне с татарами ни решительности, ни энергии. Тем не менее вся слава после победы досталась ему. Столица и двор чествовали его как героя. На пиру в Кремле царь Федор снял с себя золотую гривну (цепь) и надел на шею шурину. Среди других наград Годунов получил золотой сосуд, захваченный в ставке Мамая после Куликовской битвы, шубу с царского плеча и земельные владения. Борис жаждал славы великого военачальника. Но шум похвал и награды никого не ввели в заблуждение. В обычных для того времени витиеватых выражениях современники писали о том, что Годунов «во бранех же неискусен бысть», «оруженосию же неискусен бысть»[60].
Поражение татар под Москвой обрекло на неудачу шведское наступление на Новгород и Псков. Многочисленная армия фельдмаршала Флеминга подступила к стенам небольшой крепости Гдов в окрестностях Пскова, но так и не смогла овладеть ею. Отдельные шведские отряды вышли к Новгороду. Неприятель подверг страшному разорению порубежные районы. Этим и ограничились все успехи королевской рати.
Столкновения на русско-шведской границе продолжались еще в течение года, после чего военные действия уступили место мирным переговорам. В мае 1595 г. русские послы подписали в Тявзине «вечный мир» со Швецией. Шведы обязались вернуть России крепость Корела, важнейший форпост обороны за Невой и последнюю русскую территорию, удержанную ими после Ливонской войны. Владея устьями Невы и Наровы, русские располагали выходами к морю. Но они не могли основать здесь свои морские гавани. Шведский флот сохранял господство на Балтике. Шведские представители добились того, что мирный договор подтвердил принцип морской блокады русского побережья в районе Ивангорода. План превращения Ивангорода в морские ворота России потерпел неудачу.
Тявзинский мир нанес ущерб экономическим интересам страны, нуждавшейся в расширении торговли с Западной Европой. Московская дипломатия пошла на уступки Швеции из-за неверной оценки ситуации, сложившейся в Восточной Прибалтике. Уния между Швецией и Речью Посполитой оказалась менее прочной, чем полагали в Москве[61]. Когда Борис убедился в этом, он отказался ратифицировать Тявзинский договор. Однако это ничего уже не меняло: балтийский вопрос остался нерешенным.
С. Ф. Платонов превозносил внешнеполитический курс Годунова. «Руководитель московской политики Борис, — писал он, — мог хвалиться тем, что заставил соседей принять возрождение политической силы Москвы после понесенных ею поражений»[62]. В самом деле, при Годунове Россия добилась частичного пересмотра итогов проигранной Ливонской войны. Исконно русские земли, утраченные при поражении, были возвращены России. Но страна не получила выхода на Балтийское море, жизненно важного для ее экономического развития.
61