Что скрывалось за помещичьими претензиями, помимо алчности? На какие законы они ориентировались? В источнике нет материала для решения этих вопросов. Время пощадило лишь отдельные, наименее важные фрагменты из деревских судных дел о крестьянах. Пропали и дворянские челобитные, и решения приказных судей. Остались одни «обыски» — письменные показания населения, затребованные судом для проверки исков. Добились ли деревские помещики возврата крестьян? Какими нормами руководствовался суд в решении их дел? Об этом можно лишь догадываться.
Прежде чем принимать претензии трех помещиков за доказательство чего бы то ни было, их следовало подвергнуть всесторонней проверке. Поиски необходимого для проверки материала оказались длительными, но в конце концов они увенчались успехом. Архивы сохранили описания деревских поместий, составленные в те самые годы, которые позже были названы «заповедными». Авторитетность этих описаний не подлежит сомнению. Писцовые книги XVI в. принадлежали к разряду основной юридической документации, подтверждавшей права помещиков на землю и крестьян.
Владельцем одного из трех поместий Деревской пятины был сын боярский Иван Непейцын. В 1588 г. он хлопотал о возвращении ему двух крестьян, братьев Гавриловых, сбежавших от него, по его словам, в «заповедные» — 1581–1582 гг., когда сам он находился "на государеве службе в Лялицах"[92]. Бой со шведами у деревни Лялицы произошел в феврале 1582 г. Очевидно, именно в это время Гавриловы и покинули помещичью деревню Крутцы. Через несколько месяцев в поместье прибыли государевы «большие» писцы. Они описали барскую усадьбу и пустые крестьянские дворы, но ни словом не обмолвились о беглых Гавриловых[93]. Кажется, они сами не подозревали о том, что проводят описание в «заповедном» году. (Предположительно царь Иван издал закон против выходов незадолго до того, как писцы приступили к делу.) Явившись в поместье Непейцына, писцы обязаны были записать имена по крайней мере тех крестьян, которые покинули помещика буквально у них под носом, грубо нарушив только что изданный государев указ. Если писцы не сделали этого, значит, у них не было инструкций насчет «заповедных лет» в деревских поместьях.
Из двух противоречивых показаний предпочтение следует отдать более раннему и более авторитетному показанию писцовых книг. Запоздалые «речи» Непейцына, очевидно, отразили реальность более позднего времени. Использовать их для характеристики времени Ивана IV было бы опрометчиво.
Определяя географию «заповедных лет» при Грозном, С. Б. Веселовский указывал на Деревскую пятину и вотчины Иосифо-Волоколамского монастыря как сферу действия ранней «заповеди».
Свидетельства об иосифо-волоколамских крестьянах бесспорно заслуживают внимания. Историки извлекли их из подлинных приходо-расходных книг монастыря за 70–80-е годы XVI в. Самые ранние книги пестрят записями о выходах монастырских крестьян. К весне 1580 г. число «выходных» записей достигает максимума. С осени 1581 г. они навсегда исчезают со страниц документа. Речь идет не о претензиях монастыря, а о фактах реальной жизни. На основании их можно заключить, что с начала 80-х. годов Юрьев день, не существовал более для волоколамских крестьян. Можно ли приобщить эту новую улику к делу о «заповедных летах»? Если монахи знали о царском «заповедном» указе, почему они ни разу не упомянули о «заповедных летах» ни в приходных книгах, ни в прочей монастырской документации?
Чтобы оценить достоверность свидетельского показании, надо прежде всего выяснить степень осведомленности свидетеля. Бесполезно спрашивать его о том, чего он не знает. Монахи вели учет крестьянского населения с помощью писцовых книг, которые не сохранились до наших дней. В приходных книгах они фиксировали не крестьянские передвижения, а оборот денег в монастырской казне. По этой причине в их финансовых ведомостях фигурировали лишь те переходы, при которых крестьяне выплачивали монастырю предусмотренную законом рублевую пошлину — пожилое. Таким образом, исчезновение записей о переходах из приходных книг свидетельствовало не о прекращении крестьянских переходов, а лишь о прекращении денежных операций, связанных с выплатой пожилого.
Это заключение подтверждают другие документы. Попробуем заглянуть к соседям волоколамских крестьян — тверским крестьянам, жившим в вотчинах Симеона Бекбулатовича Тверского. Обеспокоенный повальным бегством крестьян, служилый хан в 1580 г. послал в свои вотчины писцов, чтобы выяснить причины бедствия. Описание обнаружило любопытные факты. Оказалось, что из 200 отсутствовавших крестьян лишь считанные единицы покинули свои деревни с уплатой пожилого в Юрьев день. В подавляющем большинстве крестьяне сбежали из вотчины в голодные весенние месяцы, не заплатив пошлины. Многих свезли к себе соседние феодалы, также без соблюдения правил Юрьева дня.
93
Центральный государственный архив древних актов, Поместный приказ, ф. 1209, кн. 959, л. 199.