«Английский проект» продолжал увлекать Ивана Грозного, и с октября 1583 года он начал обсуждать его детали с приехавшим в Московское государство английским послом Джеромом Баусом. Как видно из посольских документов, дело было не в одном любострастии Грозного; «ценою вопроса» становилась перспектива военного союза с Англией. Царь даже хотел сам приехать в Англию и получил на это согласие королевы. Елизавета I являлась союзницей императора Рудольфа, что укрепляло позиции Ивана Грозного перед лицом реального столкновения с королем Стефаном Баторием и его союзниками. Английская королева и все другие участники обсуждения возможной свадьбы русского царя с леди Мэри Гастингс пытались найти свою выгоду, добиваясь преимуществ в торговле. Друзья Мэри Гастингс при дворе, как писал Горсей, уже стали в шутку называть ее «царицей Московии»[194]. Однако посол Баус явно не подошел для переговоров об этом. Джером Горсей язвительно заметил, что «этот посол не имел никаких достоинств, кроме представительной внешности»; он упрекал своего тезку в том, что тот упустил верный шанс добиться у царя обещания «закрепить наследование короны за потомством» от его брака «с родственницей королевы». Почувствовав опасность, к делу якобы подключился Борис Годунов со своими родственниками, чтобы расстроить невыгодные для него планы. По словам Горсея, «князья и бояре, особенно ближайшее окружение жены царевича — семья Годуновых, были сильно обижены и оскорблены этим, изыскивали секретные средства и устраивали заговоры с целью уничтожить эти намерения и опровергнуть все подписанные соглашения». Однако Горсей увлекся неосуществленными перспективами, упущенными Московской компанией английских купцов[195]. Царь не шел в своих обещаниях далеко, не очень привечая заносчивого и пустоватого, даже по определению соотечественников-англичан, посла. Тщетно было ожидать от Ивана Грозного нарушения порядка престолонаследия в доме московских царей и великих князей, где власть должна была переходить от отца к старшему сыну. Следовательно, и угрозы положению Годуновых, находившихся при царевиче Федоре, тоже не существовало.
Царевич Федор на этот раз участвовал в торжественном приеме английского посольства. Джером Горсей видел царевича, но он нигде не пишет о его «слабоумии» или чем-то подобном. Более того, он с явной благодарностью рассказывает, как однажды царевич Федор «сделал знак» и пригласил Горсея последовать в царскую сокровищницу, в которой царь Иван Грозный объяснял «стоявшим вокруг него царевичу и боярам» свойства камней[196]. Ничем иным, как расположением доброго царевича Федора к англичанам, это объяснить нельзя. Сам Борис Годунов впоследствии специально предостерегал Горсея от излишнего вмешательства в дела провалившегося посольства Бауса. По отзыву английского посла, Годунов был единственным, кто «по смерти царя всегда обращался с послом очень вежливо, и он хотел оказать послу больше доброты, но до коронации царя он не имел еще авторитета». Напротив, Андрей Щелкалов, никого не стесняясь, прислал сказать послу Баусу о смерти Ивана Грозного: «Английский царь помер»[197]. Позднее, когда Борис Годунов сам станет царем, он тоже заслужит славу лучшего друга англичан, продолжавшего внешнеполитическую линию последних лет Ивана Грозного.
195
Там же. С. 82, 84. Исследователь записок Джерома Горсея А. А. Севастьянова отметила и другие противоречивые места в «повести о Борисе Годунове» в составе записок английского купца и дипломата. См.:
197