Корчма на литовской границе
Мисаил и Варлаам, бродяги-чернецы; Григорий Отрепьев, мирянином; хозяйка.
Чем-то мне вас потчевать, старцы честные?
Чем бог пошлет, хозяюшка. Нет ли вина?
Как не быть, отцы мои! сейчас вынесу.
(Уходит.)
Что ж ты закручинился, товарищ? Вот и граница литовская, до которой так хотелось тебе добраться.
Пока не буду в Литве, до тех пор не буду спокоен.
Что тебе Литва так слюбилась? Вот мы, отец Мисаил да я, грешный, как утекли из монастыря, так ни о чем уж и не думаем. Литва ли, Русь ли, что гудок, что гусли: все нам равно, было бы вино... да вот и оно!..
Складно сказано, отец Варлаам.
(входит)
Вот вам, отцы мои. Пейте на здоровье.
Спасибо, родная, бог тебя благослови.
Монахи пьют; Варлаам затягивает песню:
Как во городе было во Казани...
(Григорию)
Что же ты не подтягиваешь, да и не потягиваешь?
Не хочу.
Вольному воля...
А пьяному рай, отец Мисаил! Выпьем же чарочку за шинкарочку...
Однако, отец Мисаил, когда я пью, так трезвых не люблю; ино дело пьянство, а иное чванство; хочешь жить, как мы, милости просим — нет, так убирайся, проваливай: скоморох попу не товарищ.
Пей да про себя разумей, отец Варлаам! Видишь: и я порой складно говорить умею.
А что мне про себя разуметь?
Оставь его, отец Варлаам.
Да что он за постник? Сам же к нам навязался в товарищи, неведомо кто, неведомо откуда, — да еще и спесивится; может быть, кобылу нюхал...
(Пьет и поет: Молодой чернец постригся.)
(хозяйке)
Куда ведет эта дорога?
В Литву, мой кормилец, к Луёвым горам.
А далече ли до Луёвых гор?
Недалече, к вечеру можно бы туда поспеть, кабы не заставы царские да сторожевые приставы.
Как, заставы! что это значит?
Кто-то бежал из Москвы, а велено всех задерживать да осматривать.
(про себя)
Вот тебе, бабушка, Юрьев день.
Эй, товарищ! да ты к хозяйке присуседился. Знать, не нужна тебе водка, а нужна молодка; дело, брат, дело! у всякого свой обычай; а у нас с отцом Мисаилом одна заботушка: пьем до донушка, выпьем, поворотим и в донушко поколотим.