По поводу представления, что современное состояние области жизни, где господствует человек, вернее называть "техносферой", Борис Леонидович отозвался отрицательно, сославшись на представления Вернадского о ноосфере. Уточнять и доказывать это мнение он не . стал, однако познакомил меня со своей рукописью "Прогресс человеческой жизни, будущее человечества и ноосфера". ,
В значительной степени благодаря идеям Личкова, высказанным в этой работе, я заинтересовался всерьез проблемами цефализации, закономерностей и движущих сил "прогрессивной эволюции" (усложнения организованности живого вещества), геологической деятельности^ человечества и т. д. В последующие годы мне пришлось убедиться, что теоретические построения Бориса Леонидовича не во всем согласуются с более поздними и более достоверными, уточненными фактами[149]. Но это обстоятельство ни в коей мере не означает, будто следует усомниться в высокой научной значимости обобщающих трудов Б. Л. Личкова. Поставленные им проблемы остаются актуальными поныне.
Умение увлечь читателя или собеседника — отличительная черта Личкова. Он с такой заинтересованностью, так страстно ведет исследование и рассказывает о полученных результатах, что пробуждает желание глубже проникнуть в затронутые им проблемы, осмыслить их в разных аспектах, оспорить. Можно сказать, он стимулирует творческий подход, вызывает на обсуждение, дискуссию.
Правда, в то время, когда мне довелось беседовать с ним, он не был склонен к спорам. Возможно, сказывался возраст, а также многолетняя приверженность к определенным, самостоятельно выработанным представлениям ' (в преклонном возрасте человек вообще чрезвычайно редко меняет или серьезно корректирует свои взгляды). Борис Леонидович тем не менее сохранил творческий темперамент. Излагая свои взгляды на эволюцию жизни и человека, на цикличность геологических процессов и т. д., он вдохновлялся, как бы молодея, движения его становились уверенными, глаза загорались. Поражало столь быстрое превращение медлительного, с трудом говорящего, казалось бы, немощного старика в энергичного мыслителя. По воспоминаниям знавших Личкова, он всегда жадно интересовался самыми разными научными идеями, новыми фактами, неожиданными гипотезами.
По натуре он был теоретиком. Многие геологические науки, в частности гидрогеология, связаны с соответствующей техникой и стандартной методикой проведения различных наблюдений, определений химического состава вод и т. п. Бориса Леонидовича не увлекала эта, можно сказать практическая (техническая), сторона исследований.
Его возмущал формализм в научной работе. Тут он бывал вспыльчив, резок, нетерпим. И эго несмотря на его доброжелательность, простоту в обращении, постоянную готовность помочь советом и делом. Он старался по мере сил поддерживать творческие искания молодых ученых. После полевых работ подробно расспрашивал о результатах исследований, о новых наблюдениях и выводах, предлагал, а ю и убеждал делать научные сообщения й доклады.
Личков не только сам был "генератором идей", но и обладал редкой способностью вызывать, индуцировать генерацию идей у других. Самостоятельность, оригинальность мыслей исследователей он ценил очень высоко даже в том случае, когда4'эти мысли не согласовывались с его собственными. Конечно, он достаточно ревниво относился к своим идеям, но это не мешало ему объективно оценивать чужие работы, с большим вниманием относясь к ним.
Вот, например, его отзыв на небольшую (13 с.) статью М. А. Каспировой; на 8 страницах очень подробно разбираются спорные, по его мнению, положения автора. Еще показательнее в этом отношении рецензия на статью Н. М. Синицына на 16 страницах. Личков не скупится на критические замечания, указывает на то, что автор неосновательно отвергает его идеи или излагает их не совсем верно и т. п. В этом можно усмотреть некоторую личную "обиду" рецензента, концепцию которого автор недооценил. Личков так и пишет: "Я не удостоился попасть в список тех, кто "много внимания уделил древним денудационным поверхностям", хотя не вижу к этому оснований... Впрочем,— замечает он,— это вопрос компетенции автора и диктовать ему здесь что-либо не приходится". Несколько раз в этом отзыве Личков сетует на то, что его идеи пересказываются неточно или упрощенно. А вывод его такой:
"Многосодержательная, хотя и небольшая по объему статья Н. М. Синицына представляет очень большой интерес, ибо она хорошо ставит ряд интереснейших, чрезвычайно острых и волнующих геологическую мысль вопросов, касающихся закономерностей развития гор...".
Все это не означает, что Борис Леонидович был лишен авторского самолюбия. Напротив, ему правилось, когда на него ссылались в научных трудах, чтили его научные достижения. Возможно, так было потому, что он вовсе не был избалован вниманием к своему творчеству. Ему очень хотелось, чтобы его идеи входили в науку, активно участвовали в выработке новейших теоретических концепций в науках о Земле. По его мнению, эти концепции и общая теория Земли должны учитывать его выводы о первопричинах тектонической активности и эволюции земной коры, о характере взаимодействия геосфер.
Основания для подобного мнения были. Ведь, как мы знаем, Личков обладал редкой способностью соединять конкретные полевые исследования с теоретическими научными разработками, а также с анализом методологических. проблем познания.
В своих глобальных обобщениях он исходил из фактов, почерпнутых в процессе самостоятельных наблюдений. Личков был прежде всего натуралистом, естествоиспытателем, исследователем реальных природных объектов и явлений.
В этой связи хотелось бы привести один эпизод, относящийся к полевым исследованиям Бориса Леонидовича в Средней Азии (по воспоминаниям ученицы Б. Л. Личкова Лидии Аркадьевны Земляницыной [* Приношу Л. А. Земляницыной глубокую благодарность за предоставленные материалы.]).
Летом 1949 г. небольшому геоморфологическому отряду ЛГУ, возглавляемому Личковым, предстояло работать в долине Вахша. Однако на пути отряда возникли непредвиденные трудности: между хребтами Алайским, Петра Первого и Зеравшанским, в долине р. Сурхоб, впадающей в Вахш,- произошли землетрясения. По слухам, от подземных толчков "гора сдвинулась с места"'.
Бориса Леонидовича очень интересовала роль землетрясений в формировании рельефа. Он стремился поскорее попасть в сеймоактивную зону. Местные геологи отговаривали: дорога была опасной, частично разрушенной, а подземные толчки продолжались. Но Борису Леонидовичу необходимо было видеть все своими глазами, по горячим следам, чтобы самостоятельно разобраться в происходящих процессах.
Отряд Личкова отправился вверх по долине р. Вахш.
По мере продвижения отряда в горы все чаще ощущались подземные толчки. Порой они сопровождались грозным гулом.
Эпицентр землетрясения находился в районе кишлака Хант. Попасть туда оказалось трудно. Надо было переправиться через горную реку Сурхоб, мост через которую был разрушен. Местные жители предложили переправиться на своеобразных плотах-салях: надутых бычьих шкурах, на которые сверху крепится решетка из тонких жердей. Переправляться на таких плотах через широкую и бурную реку было очень непросто. Но Борис Леонидович не испытывал ни колебаний, ни страха. Он как бы и не замечал трудностей и опасностей.
В первую же ночь всех разбудил подземный грохот. Колебания земли были так сильны, что трудно было стоять на ногах. Толчки были резкие и недолгие. Однако после пережитых волнений никто долго не мог заснуть.
Утром Борис Леонидович отправился в маршрут. Несколько дней он изучал следы сейсмодислокаций на склонах гор. Он пришел к выводу, что в результате сильных подземных толчков нарушилась устойчивость склонов. Произошли грандиозные оползни и обвалы. Этим явлениям благоприятствовали выходы подземных вод, обводненные слои, по которым происходили основные подвижки. Мощность оползневых массивов достигала 60 м. По-видимому, очевидцам показалось, что "гора сдвинулась с места"...
Пытаясь детально разобраться в происходивших явлениях, Личков не жалел ни времни, ни сил. Он с легкостью преодолевал крутые склоны, карабкался по скалам (а ведь ему было уже за шестьдесят!). Надо еще учесть, что данная работа была для него "внеплановой". Ему предстояло изучать геоморфологию Вахшской долины, выяснить соотношения террас и денудационных поверхностей выравнивания. Этой работе Борис Леонидович придавал очень большое научное значение. Поэтому после недолгого пребывания в эпицентре землетрясения отряд направился в долину Вахша.