Тут никаким Покорским, конечно, не пахнет, — никаких идеализаций. В описании угадываются реальные лица. Пустой краснобай и довременный старик — конечно, Бакунин. Бездарный поэт с «затаенными» мыслями похож на Огарева; впрочем, в молодости все плохие стихи пишут. И очень важны слова об отношении «семнадцатилетних малых» к женщинам: атмосфера, как сказал бы Белинский, «скопческая и онанистическая».
Это действительные его слова из письма Боткину, где он рассказывает о ссоре (буквально драке) Бакунина с Катковым из-за сплетни, пущенной Бакуниным о романе Каткова с женой Огарева. Катков Бакунина побил. Тот вызвал его на дуэль, но как-то забыл про нее и уехал за границу.
Склонность будущего вождя мирового анархизма к детскому греху была постоянной темой переписки Белинского, в том числе с самим Бакуниным. Сравнительно недавно был обнародован один шедевр из этой переписки — в знаменитом «эротическом» выпуске журнала «Литературное обозрение» (номер 11 за 1991 год). Белинский и Бакунин в духе Жан-Жака упражнялись друг перед другом в исповедях — соревновались, кто испорченней. Бакунин признался в страшнейшем из грехов. Белинский ему отвечал 1 ноября 1937 года:
Твоя искренность потрясла меня, и я хочу заплатить тебе такою же сколько потому, что истинная дружба может существовать только при условии бесконечной доверенности и совершенной откровенности, столько и потому, что теперь меня ужасает мысль, что ты думаешь обо мне лучше, нежели я заслуживаю… Итак, узнай то, что я так упорно ото всех скрывал, вследствие ложного стыда и ложного самолюбия — я был онанистом и не очень давно перестал быть им — года полтора или два.
И дальше:
Бывало, Станкевич, говоря о своих подвигах по этой части, спрашивал меня, не упражнялся ли я в этом благородном и свободном искусстве: я краснел, делал благочестивую и невинную рожу и отрицался.
В конце письма Белинский пишет, что он после признания Бакунина «полон одним чувством — какою-то грустною любовию к тебе».
В этом письме симпатию вызывает Станкевич — человек с юмором, вроде Бродского. У него, как известно, была немочка, о ней и Тургенев рассказывает в воспоминаниях. Кроме того, вполне вероятен роман Станкевича с Татьяной Бакуниной, женщиной замужней.
Дело в конце концов не в сексуальных девиациях какого-либо рода: подумаешь, бином Ньютона! Ничего стыдного в детских грехах нет — лишь бы повзрослеть вовремя. Но в том-то и дело, что русские передовые люди, особенно страстные революционеры, так и не повзрослели: они остались по-детски — или по-юношески — мечтательны, и держались всю жизнь за раз приснившуюся мечту. Об этом, кстати, в пьесе Стоппарда говорит опять же Тургенев: они не понимают, что жизнь не стоит на месте, постоянно меняется, и нет в ней неизменных целей, цели меняются по мере движения, по дороге, в жизненном пути.
Тургенев ли не любил русских мужиков! Это ведь он, а не кто другой написал «Записки охотника». Но при всей его симпатии к мужикам Тургенев нигде их не идеализировал, они у него реальные, живые — как Хорь и Калиныч. Какую же нам чушь пороли, доказывая, что в этом очерке искусно проводится мысль, что оброк лучше барщины: Хорь оброчный крестьянин, а потому хорошо живет, в кожаных сапогах ходит, а Калиныч барщинный и ходит в лаптях. Да прочитайте эту вещь сейчас: Хорь — хитрован и что называется кулак, а Калиныч — поэт, он любит пчел и идя к Хорю несет ему пучок земляники. Причем тут барщина или оброк? А какова старуха Хоря с ее любимой забавой — бить собаку: «собачка, собачка, поди сюды», — а подойдет — начинает бить поленом. Право, за таких людей не стоило умирать — они сами за себя постоять способны (были).