В связи с подобными вопросами началось движение — по-другому не скажешь — юристов, призывающих в корне пересмотреть вопрос об авторских правах на интеллектуальную деятельность. Их называют copy-left — левыми юристами. Вот тут и вспомнили Льюиса Хайда.
Он начинал как поэт, да и сейчас продолжает писать стихи. Но чуть ли не в самом начале своей поэтической деятельности, еще в 1975 году он написал статью «Алкоголизм и поэзия: Джон Берриман и разговоры пьяниц». Джон Берримор — известный поэт, годы его жизни — 1914-1972, он покончил самоубийством и был, натурально, алкоголиком. А Льюис Хайд в студенческой молодости подрабатывал на должности санитара в психбольнице в отделении для алкоголиков. И вот в их разговорах он уловил мотивы, звучавшие в поэзии Джона Берримана. Так посетила Льюиса Хайда его главная мысль: художественное творчество выходит за индивидуальные рамки. Та его статья наделала много шума в заинтересованных кругах, и Хайд получил грант от Национального фонда искусств, позволивший ему продолжить его изыскания. Их результатом стала книга, выпущенная в 1983 году под названием «Дар». Сегодня она считается классикой.
Льюис Хайд указывает, что он не первым высказал соответствующие мысли. Он ссылается на работы знаменитого французского антрополога Марселя Мосса, исследователя реликтовых первобытных обществ. Мосс открыл, что в таких обществах существует особая экономика — экономика дарения. В статье Дэниела Смита об этом пишется так:
Работа Мосса о даре как культурном феномене, базированная на изучении первобытных обществ, исследовала племя аборигенов, в котором уважаемые и досточтимые люди, служащие образцом для подражания, — не те, у которых наибольшее количество приобретенных предметов, а те, которые в наибольшей степени сами их дарят — отдают другим. Экономика дарения, говорит Мосс, строится на той практике, по которой наиболее ценными предметами выступают такие, которые дарят, и до тех пор, пока их дарят. Такое дарение организует социальную общность, и предметы дарения создают общественные, психологические, эмоциональные и духовные связи в той мере, как они переходят из рук в руки.
Отсюда слово «Дар» в названии книги Хайда. Как по-английски (gift), так и по-русски слово «дар» означает сразу и подарок, и талант. Вот отсюда и пошло исследование самого Хайда. И тут, безусловно, сказался его собственный поэтический талант: ибо поэтический талант это и есть дар различать слова и видеть их двоящиеся, троящиеся — многообразные — смыслы. Но он показал и другое: что можно, исходя из звучания слов, обнаружить некую внутреннюю художественную суть культуры.
В самом деле, Шекспир не теряет в ценности оттого, что его читают многие, и будут продолжать читать, пока стоит цивилизованный мир. От частого потребления стоимость этого, так сказать, товара растет. В то время как в экономике, которая строится на нормальных для нас рыночных принципах, дело обстоит как раз наоборот: товар имеет наибольшую стоимость, пока лежит на прилавке магазина или на складе, а выйдя из рук первого покупателя, приобретя негативное качество подержанности, сразу же теряет в цене. Как говорила одна героиня в новеллах «Декамерона» — «губы не убывают, а обновляются от поцелуев».
От этой высокой поэзии и следует переход к смиренной американской прозе; вернее, не смиренной, а как раз дикой и неорганизованной. Льюис Хайд показывает глубокую противоречивость, некий изначальный антагонизм идеи творчества и практики рынка. Творчество — это не товар, это дар: художник дарит людям то, что пришло к нему свыше, можно сказать, от Бога. Но тут и вспоминается пушкинское: «Не продается вдохновенье / Но можно рукопись продать» — из стихотворения «Разговор книгопродавца с поэтом», и его замечательная прозаическая концовка: «Вот вам моя рукопись. Условимся». А Льюис Хайд так говорит об этом:
Авторские права нужны для жизни, для добывания хлеба насущного. Слишком широко понятые, они не только противоречат своему первоначальному назначению, но и отторгают творца от источников его творчества. Гений стучит молотком в коллективной мастерской.
Даже в такой фразе чувствуется поэт. А вот как то же самое можно сказать в прозе: если у художника нет ренты, он околеет с голоду. Эти слова принадлежат Флоберу, гениальному художнику, на счастье ренту имевшему.
Льюис Хайд, однако, говорит еще большее. Обмен, вульгарная, привычная форма которого — рынок, действует не только в экономике. Для Хайда не только художественная, но любая человеческая деятельность есть коллективный плод и — тут-то и начинаются экономические и юридические заковыки — как бы всеобщее достояние. И самое интересное, что подтверждение этой своей мысли он находит в самой глубине американской истории. Дэниел Смит пишет: