Марина Бородицкая: Книгу ''Огни в океане'' он даже успел подержать в руках. Это, конечно, литературное событие. Смерть Гелескула – огромная потеря для всех нас. Хочется и какое-то более веселое событие тоже вспомнить. Вот недавно премию Чуковского вручили, как раз в день похорон Гелескула. Я в жюри была, и пришлось мне идти вечером в ЦДЛ на это веселое событие, вручать премию имени Чуковского. Там несколько номинаций, и меня очень порадовало, что самую, пожалуй, главную номинацию ''за заслуги перед отечественной детской литературой и поэзией'' получил замечательный поэт и писатель из Петербурга Сергей Махотин.
Дмитрий Волчек: Директор Польского культурного центра в Москве Марек Радзивон читал в 2011 году книгу воспоминаний многолетнего сотрудника нашей радиостанции и публицистику самого знаменитого российского политзаключенного.
Марек Радзивон: Это воспоминания адвоката Дины Каминской, которую выпустило ''Новое издательство''. Очень важная книга и замечательно написанная, с таким ремеслом литературным очень хорошим. Очень важная книга про совесть, про постоянное сомнение человека, который работает в суде. Мне кажется, что для студентов журфака это должно быть обязательное чтение, и не только в России. А вторая вещь, которую я тоже бы назвал литературной. Это маленькая колонка раз в две недели Михаила Ходорковского в ''New Times''. Несмотря на всю общественную и политическую подоплеку этой истории, я увидел в том, что пишет Ходорковский, почерк Шаламова, почерк сухого, холодного пересказа. И это производит на меня огромное впечатление, несмотря на всю политическую обстановку, связанную с фамилией Ходорковского.
Дмитрий Волчек: Михаил Сапего, редактор издательства ''Красный матрос'', говорит, что занят своими проектами, а за чужими не следит и все время тратит на чтение рукописей. Михаил Сапего: У издательства наметился уклон в сторону наивной литературы, народного творчества, поэтому я читал весь год рукописные девичьи песенники 30-х годов. Венцом этого увлечения стал выпуск, десять лет она собиралась, ''Антологии народных песен времен Великой Отечественной войны'' с буклетом внутри, где о каждой песне рассказывается о ее происхождении, откуда она взята. Причем одно дело – собрать, другое дело – записать это все, 27 песен. Диапазон исполнителей очень широкий, от Хора ветеранов Ленинградского военного округа до семилетнего мальчика, от артистов Ленконцерта до Митьков, от рок-звезд типа Чижа до актеров Большого драматического театра имени Товстоногова. И сам буклет, он тоже на основе моей коллекции портсигаров солдатских, детских рисунков времен Великой Отечественной войны. Все это очень аутентично, и за это не стыдно.
Дмитрий Волчек: Телеведущий Александр Гордон рассказал моей коллеге Тамаре Ляленковой о своем издательском опыте.
Александр Гордон: Я принял участие в издании книги близкого мне человека Марии Правды. Книга называется ''Площадь отсчета''. Это исторический роман, он охватывает события Декабрьского восстания и воцарения Николая Павловича. Об этом сказано уже столько и так, что, казалось, ничего нового сказать нельзя. Оказалось, что можно, потому что Николай Павлович – фигура в нашей истории недооцененная и во многом оболганная. Надо помнить, что ему было 27 лет, когда он воцарился и сделал это не по своей воле. И поскольку это произведение все-таки художественное, то такое странный способ приблизиться к этому человеку на очень короткую дистанцию произвел на меня сильное впечатление. А если говорить о том, что я перечитываю, то у меня есть две книги, одна – в начале года, другая — во второй половине года. В начале года я перечитывал ''Войну и мир'', а во второй части я перечитывал ''Соборяне'' Лескова. Я уже даже не консерватор, я уже ретроград.
Тамара Ляленкова: А это странная вещь – с возрастом люди перестают читать художественную литературу. Мемуаристику предпочитают.
Александр Гордон: Мне кажется, что это вполне закономерно, потому что все на все похоже и раз сказанное уже никогда не пропадает, не исчезает. Кроме того, помните у Маяковского: ''Книги? Что книги!''. Когда жизни остается все меньше, а опыта жизненного все больше, вероятно, какие-то метаморфозы с чтением происходят. Вообще чтение – это удел молодых людей. Да и то не уверен. Если вспомнить, что Александр Сергеевич Пушкин не читал ничего из великой русской литературы, ну не довелось ему прочесть и, тем не менее, писал русскую классику, то, может быть, принцип начитанности в литературном творчестве и насмотренности в кинотворчестве пора пересмотреть.