Кому-то сегодня эти слова покажутся банальными, приукрашивающими действительность. Не спешите осуждать их, людей тридцатых годов. Большой русский историк Сергей Михайлович Соловьев, на труды которого мы уже ссылались, писал о героях минувшей эпохи: «Мы не имеем никакого права требовать от них, чтоб они поступали по понятиям и условиям не своего времени, а нашего…» Евдоким Щербина захватил слом одной эпохи, царской, и зарождение другой, советской. Его сыновья Костя и Боря, дочь Ангелина росли и формировались в советские годы. Их родина — Союз Советских Социалистических Республик.
В 1972 году, в канун 50-летия образования СССР, «Комсомольская правда» попросила ровесников Союза рассказать о себе. Редакция получила тогда несколько тысяч писем. Приведем лишь несколько строк из этой коллективной исповеди.
«Ребята очень жалели, что опоздали родиться и что не нам достались революция и Гражданская война. И все же белых — пусть только в воображении — мы били…» «Уже в первом классе все знали, что такое “индустриализация”, “смычка”, “пятилетка”, почему наши отцы выдвинули лозунг “Пять в четыре”. Мы знали, что наше государство — единственное в мире государство рабочих и крестьян». «Разве был хоть один из нас, кто не слышал о героях — строителях Днепрогэса, Магнитки, Комсомольска-на-Амуре?! Разве оставили кого-нибудь равнодушными герои труда шахтер Стаханов, машинист паровоза Кривонос, сестры Виноградовы, ткачихи, Паша Ангелина, бригадир женской тракторной бригады?! Все с восхищением повторяли имена героев-летчиков Водопьянова, Каманина, Чкалова, Гризодубовой… Все эти люди и многие другие, о которых в те далекие годы говорила наша страна, были для нас примером мужества и героизма. Уже в школе мы готовили себя к защите Родины. Учились и готовили себя к возможным испытаниям».
Сохранился снимок десятиклассника Бориса Щербины. Головастый парень с коротким чубом; над карманом курточки два значка — ГГО («Готов к труду и обороне») и Осоавиахима (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству в СССР). В те годы в военных кружках занимались миллионы ребят. Значками ГТО, Осоавиахима, «Ворошиловский стрелок» гордились, как боевыми наградами.
Что ждет этого парня?
Глава вторая
ПЛОЩАДЬ ФЕЙЕРБАХА
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…
Павел I ищет пасквилянтов
Самый ходовой вопрос среди десятиклассников — кем будешь? Бориса Щербину об этом не спрашивали. Все и так знали: Борька поступает в институт инженеров железнодорожного транспорта. Свой путь он выбрал еще в восьмом или даже седьмом классе конечно же не без влияния отца. На семейном совете судили-рядили только, где учиться: в Москве, Харькове или Ростове? Остановились на Харькове, недавней столице Украины. Там отцу приходится бывать в рейсах, заодно подбросит студенту домашний гостинец, все будет легче учиться.
Можно представить, как на том же семейном совете или наедине отец и сын говорили о беде, которая ворвалась в их дом три года назад. С тех дней на Евдокиме Григорьевиче висела судимость за «однократное нарушение трудовой дисциплины». В чем выразилось нарушение, сейчас уже не узнаешь. Но раз судимый — судимость сняли только перед Отечественной войной — не можешь быть партийным. Он по-прежнему водил грузовые и пассажирские составы. Его избрали делегатом Всесоюзного совещания стахановцев. И сам нарком Каганович вручил беспартийному машинисту паровоза Щербине значок «Почетный железнодорожник».
— Тебе, сынок, за отца стыдиться нечего, — мог сказать Евдоким Щербина, провожая и второго сына в Харьков. Старший, Костя, уже осваивал там военное дело.
Вступительные экзамены (тогда писали: приемные испытания) во всех харьковских вузах начались одновременно. Местные газеты писали: на 200 мест в химическом институте подано 460 заявлений, в инженерно-строительном — 470 заявлений на 225 мест. Газетчики удивлялись: в институте советской торговли недобор! А чему удивляться?! Молодежь рвалась к технике: авиационной и горной, станкостроению и транспорту…
Харьковский институт инженеров железнодорожного транспорта имени С. М. Кирова (ХИИЖТ) делил площадь Фейербаха, в царском прошлом Вознесенскую, с Геодезическим институтом. Вознесенской площадь называлась по одноименной церкви. С ней связана любопытная байка, о которой напоминает «История улиц и площадей Харькова»:
«Летом 1800 года на стене колокольни появился пасквиль на императора Павла I. Об этом случае донесли в Петербург. Все, кто видел и держал в руках пасквиль, были немедленно арестованы и препровождены в столицу, где их допрашивал сам царь. Но автора пасквиля не нашли. Разгневанный Павел I приказал поставить на Вознесенской площади виселицу для пасквилянта и объявить, что если к назначенному сроку его не найдут, то будут бить кнутами каждого десятого харьковчанина, город уничтожат, а всех жителей сошлют в Сибирь. На второй день после сооружения виселицы на ней появилось чучело Павла I. И только смерть царя спасла жителей от наказания».